Я. Ты. Мы. Они
Шрифт:
— Да, Сань? — в трубке звучит такой родной голос Чернова, что я вдруг теряюсь. Поэтому молчу, из-за чего Саша по-своему все трактует.
— Сань, все в порядке? У вас что-то случилось?! Дети?
И когда это он стал таким нервным?
— Сань?
Ой, я же до сих пор молчу.
— А?
— Что «А»? — нелепо уточняет он.
— Просто «А». — Понятно.
Теперь он тоже молчит.
Надо, наверное, все-таки сказать, пока сомнения обратно не вернулись, а то я прям чувствую, как они подкатывают к горлу, готовясь
— Ты не приехал! — стараюсь, сильно не показывать свою обиду. Раздражения, побольше раздражения в голос.
— Извини, не смог. Я знаю, что этот день был важным для тебя…
— К черту меня! Ты к детям не приехал!
— Они в курсе были, я заранее их предупредил…
— Это ничего не меняет! Даже если бы ты им за год извещение выслал. Ты не приехал!
— Саня, из Москвы это не так легко сделать, — пытается оправдаться Сашка.
— Да какая разница из Москвы или нет. Ты сам кричал о том, что мы отдалились от тебя, что научились жить без тебя! Вот, получай. Они не могут жить все время в ожидании тебя!
— Они не ждали! — рявкает Саша.
— Да откуда ты знаешь?! — возмущению моему нет предела.
— Я же говорю, что мы с ними все обсудили, со всеми. Я же…
— Не хочу даже знать, что ты! Чернов, ты хоть понимаешь, что ничего, вообще ничегошеньки не меняется. Тебя нет два гребаных месяца, два!
— Ты сама просила меня.
— Я просила дать мне время, а не пропадать в никуда.
Кажется, я сильно громко говорю, потому что прохожие уже начинают оборачиваться на меня. Наплевать на всех.
Зато собаку, немного, но жалко. Бакс навострив уши, с каждым шагом ускоряется, уже почти таща меня куда-то за собой. Видимо пытается сбежать, вот только натянутый поводок не дает совсем уж от меня избавиться.
— Я не пропадал…
— Нет, пропал, — упрямо гну я.
— Ты поругаться, что ли хочешь?
— Расстаться, я расстаться хочу.
Точно не знаю, планировала ли я это с самого начала. Вроде просто хотела вывалить на него все сегодняшние претензии, а тут вот, что вылезло. Расстаться. Неужели взаправду это сказала?
Чернов видимо тоже ждал все что угодно, только не это.
— Что ты сказала?
— Что слышал.
— Не объяснишь?! — одна фраза, и столько неприкрытого гнева. Теперь я точно чувствую, что злиться он исключительно на меня.
Наверное, нехорошо делать это по телефону. Нечестно, потому что он за сотни километров от нас, словно я делаю это у него за спиной. Но кто сказал, что в жизни всегда все по чести бывает?
— А что тут объяснять? — устало интересуюсь я.
— Когда мы в последний раз с тобой говорили, ты просила время, чтобы все обдумать, чтобы научиться жить без меня. Научилась?
— А ты решил, что я перебешусь и в один прекрасный день прощу тебя? — игнорирую я последний вопрос.
— Надеялся, что хотя бы заслужил нормального разговора, а не
— Это не я вычеркну, ты уже сам все за нас сделал.
— Саня, мы все исправим! Я все исправлю, обещаю! — это уже не гнев, а что-то очень похожее на отчаянье.
Но меня это почти не трогает. Почти.
— Она для меня ничего не значила! — зачем-то добавляет он, чем делает только хуже.
— Лучше б значила, это я еще смогла бы понять, — говорю и сама понимаю, что это правда, что именно эта деталь терзала меня все время. — А так… Ты ведь сделал это осознанно, ты знал, на что ты идешь. Выбирая между изменять или не изменять, ты выбрал первое! Мозгами Саша, мозгами. Даже не членом своим. А это значит только одно. Ты хотел наказать меня!
— Да не наказывал я тебя!
— Тогда как это назвать? Сам же сказал, что злился. Нет, Саш, чтобы ты там не думал, это как раз в первую очередь был удар по мне. У тебя как не крути, я виновата!
— А вот этого я точно не говорил! Не вкладывай в мои слова то, чего не было. Если тебя своя вина мучает, это еще не значит…
Такие смешанные чувства, и у меня, и у него. Наверное, это даже хорошо, что мы не рядом. Иначе… иначе ничем хорошим это бы не закончилось. Слишком оголенные нервы, когда от боли либо падают в объятия друг другу и занимаются страстным сексом, либо пытаются выцарапать глаза другому.
— Ты даже сам этого не замечаешь. Но ты все время выворачиваешь все так, что я виновата. Что смогла жить без тебя, что не хочу прощать. Ты даже детям это сказал!
— Ты сейчас о чем? Я им сказал, что не знаю, что мне делать.
— Но они-то услышали, что это я тебя прощать не хочу. И знаешь, что? Я действительно не хочу тебя прощать. Могу. Да, я могу тебя простить, но не хочу.
Саша сначала молчит, а потом заливается каким-то безумным смехом. И так громко, что мне даже приходится трубку от уха отодвинуть. Пауза приходится очень кстати, потому что мне приходится ловить Бакса и зажимать его коленями, чтобы хоть как-то успокоить. Без понятия, что он там чувствует или понимает, но пес нервно мечется вокруг меня, жалобно поскуливая. Успокаивающе глажу его по голове. «Сейчас, сейчас, пойдем домой», — шепчу я ему. Чернов вроде бы успокаивается, потому что в трубке звучит его холодный вопрос.
— И что теперь? Развод?
«Развод» режет слух. Об этом я еще не думала.
— Как хочешь. Мне без разницы… Я все решила для себя. Общению с детьми мешать не буду, но и помогать не стану. Надеюсь, ты их не потеряешь. Так что советую не пропадать надолго.
— Ну, спасибо, что разрешила!
— Пожалуйста!
Мы еще какое-то время нервно дышим в трубки. Его дыхание хриплое, прерывистое, а мое острожное и какое-то испуганное. Наверное, до сих пор не верю в то, что сделала.