Я. Ты. Мы. Они
Шрифт:
На смену слезам приходит смущение. Боже, что же я творю?! В голове всплывают сцены страсти, еще совсем недавно бушевавшей между нами. От этого близость Саши теперь ощущается совсем иначе, а меня снова совершенно бессовестно тянет к нему. От этого становится еще хуже. Какая же я дура! У меня тут душа наизнанку выворачивается, а я только и думаю, что о его голом торсе и запахе, источаемом его кожей, таком родном и… будоражущем.
Все, я в конец запуталась в своих эмоциях.
Саша чувствует перемены в моем состояние.
— Успокоилась?
— Да.
Мне стыдно смотреть ему в глаза. Впрочем, мне вообще неудобно на него смотреть. Уж больно интимный момент у нас получился. И дело не в желаниях или сексуальном подтексте. Просто слишком доверительно это было. Слишком уязвимо, слишком опасно.
Я сильнее кутаюсь в покрывало, была бы возможность, с головой бы в него замоталась.
— Замерзла? Может с пола встанем?
Отрицательно мотаю головой. Не на кровать же нам возвращаться? Да и диван у меня доверия не вызывает. На полу оно как-то… надежней, что ли.
— Ты что-то про план начинала говорить, — похоже, кто-то больше не может молчать. Ему надо говорить. Ему надо что-то делать. Он никогда не умел ждать.
— Да, план, — горько усмехаюсь я. — Прожить с тобой долгую и счастливую жизнь. А потом умереть в один день и один час.
Звучит достаточно грубо, но мне необходимо скрыть свое смущение.
— Мы все еще можем вернуться к нему, — в Сашином голосе столько надежды, что мне даже смешно.
— Ты действительно в это веришь?! — я стараюсь сохранять спокойствие, но вопрос все равно звучит как-то визгливо и истерично.
— А что верить-то? Если ты не заметила, я был здесь все это время. И видел — нас непреодолимо тянет друг к другу. Значит, еще есть шанс.
— Сам же сказал, что сексом дело не исправишь.
— Не исправишь, — он пытается быть рассудительным, но я вижу, что он напряжен, и это придает мне сил. Слова словами, но мне важно знать, что он тоже переживает, что ему не все равно. — Но в данном случае я предлагаю рассматривать все произошедшее как проявление того, что мы нужны друг другу. Даже… Даже если это и было частью твоего прощального плана.
Значит он понял, про какой план я начинала говорить. Мне кажется, или в последней фразе был упрек?
— Мне было необходимо доказать себе, что я еще могу тебе нравиться, быть привлекательной для тебя, — для чего-то оправдываюсь я, а потом пугаюсь.
Зачем я это говорю?! Звучит как-то совсем убого, как будто напрашиваюсь на жалость. Пытаюсь спрятать лицо в ладонях, но Саша останавливает, зажав их в своих руках.
— Нравиться? — он выглядит крайне удивленным. — Сань, что за бред?! Зачем тебе что-то доказывать? Да у меня всегда от тебя голову рвало так… Что я еле мог себя контролировать. Иначе откуда у нас столько детей?!
Последней фразой
— Как оказалось, не так уж сильно, раз понадобилась другая!
— Она не для этого понадобилась! Не для секса!
На этом месте я хорошенько шарахнулась от него в сторону, такое чувство, что мне сейчас пощечину дали. Если он хоть слово скажет про душевную близость, я его просто убью.
Саша опять правильно понимает мои мысли, поэтому быстрее продолжает:
— Да я не об этом! Я с ней спал, не более. Три… три гребаных раза.
Я не выдерживаю и подскакиваю на ноги. Три раза. Это много или мало? Это больно, при любом раскладе, это невыносимо больно. Не хочу его слушать, надо выпустить покрывало из рук, и заткнуть уши. Но я, конечно же, этого не делаю. А лишь стою истуканом и слушаю Сашу. А его как назло тоже уже понесло.
— Я к ней и не чувствовал ничего толком. Так пофлиртовали пару раз. Я ей понравился, и этого оказалось достаточно.
— Ты хоть понимаешь, насколько мерзко это все звучит?!
— Понимаю.
— Тогда зачем?!
Зачем ты это мне говоришь? Зачем ты с ней спал? Зачем это все с нами?!
— Если я скажу, что не знаю?
— Тогда я прямо сейчас возьму и уйду.
Он молчит. А я психую, скидывая покрывало, и начинаю искать свою рубашку. Вон отсюда, вон от него. За сотни миль, за километры, лишь бы не видеть, лишь бы не слышать.
Я бы действительно ушла, даже если б рубашку не нашла, так бы и убежала полуголой. Но Сашка хватает меня, и с силой тянет на себя. Только и успеваю выставить вторую руку перед собой и упереться в его грудную клетку.
— Мне нужно было почувствовать себя виноватым, — вдруг бесцветным голосом сообщает он.
Что?!
— Что ты сказал?!
— Мне нужно было чувствовать свою вину. Чтобы перестать злиться на вас… на тебя.
Ладонь, лежащая на его груди, непроизвольно сжимается в кулак, хорошенько пройдясь ногтями по его коже, оставляя за собой красный полосы.
Сашка морщится, но не отпускает меня.
— Ты просто не знаешь, что придумать в оправдание, да? — это единственный логичный ответ, который приходит в мне в голову.
Его глаза темнеют, а он еще сильнее сжимают мое запястье. Мои слова обижают его.
— Дорогая, я могу сколько угодно выдать тебе вариантов, и поверь, не один из них тебе не понравится. Так что, давай, начнем все же с правды.
Вообще, это очень интересно наблюдать за его реакциями, наблюдать, как раскаяние сменяется отрешенностью, а потом перерождается в гнев. И вот последнее пугает меня больше всего. Не потому что, я боюсь его, Саша никогда не сделает мне больно… По крайней мере в физическом плане. А потому что я не понимаю, чем вызван его гнев.