Я. Ты. Мы. Они

Евстигнеева Алиса

— Я могу уйти.

— Можешь, — кивает он. — Но ведь это не ответ. Давай, решим, если мы разговариваем, то мы разговариваем.

— А в противном случае?

— У нас с тобой нет противного случая.

Нет, он все-таки был хорошим юристом.

Наверное, мы бы еще продолжили наши препирательства, если б не появилась официантка с нашим заказом. Не знаю, чего я ждала. Саша говорил, что он голоден. Он мог заказать любимый стейк, или какой-нибудь замысловатый салат, здесь их должно было быть море, на крайний случай какой-нибудь креп-суп… но нам принесли торт.

Цельная,

неразрезанная Прага стояла посреди стола и пугала меня своей… неожиданностью. А еще нам вручили вилки и никаких тарелок. Я сначала подумала, что это такой сервис новый, но официантка вопросительно посмотрела на Сашу, явно возмущаясь тем, какое надругательство он затеял над тортом. Чернову было все равно, он взял свою вилку и оттяпал кусочек торта, отправив его в рот. А прожевав, с довольным видом отправил официантку дальше. Я во все глаза смотрела на мужа и не могла понять, что сейчас происходит. Кто-то из нас сошел с ума.

— Что? — оценивает он мой ошарашенный вид. — Между прочим, вкусно, попробуй.

— Саш, ты совсем того, да? Или это такая попытка подкупить меня?

— Да нет. Просто… Ты не поверишь, лет десять мечтал о том, чтобы просто взять и вот так съесть торт в одного… ну или на двоих. Так что вилку бери.

Я все еще с недоверием щурюсь на него.

— Ну, ты подумай, когда у нас сладкое-то в доме задерживалось? Торты так вообще, съедаются еще на подходах к кухне. Никогда не думал, что быть взрослым это так сложно…

Да, когда появляются дети, все самые лучшие кусочки начинают перепадать им.

— А я иногда покупала, — хвастаюсь я. — Детей по садикам и школам отправлю, а на обратном пути в кондитерскую заезжала. Потом дома чай пила, торт, правда, целый так ни разу и не осилила. А вот с пирожными наедине было хорошо.

— Коварно! — восторженно восклицает Саша.

Это даже весело… почти. Я честно пытаюсь улыбнуться, но получается плохо. Поэтому беру вилку и впиваюсь ею в торт со своей стороны. Прага на удивление очень вкусная, настолько, что я почти готова простить ресторану хрустальную люстру, висящую в центре зала. А потом нам приносят чай. Тоже вкусный и ароматный. И я добрею до того, что уже сама прошу Сашу.

— Разговор, ты обещал разговор.

— Сейчас. Только у меня есть условие.

— Условие?! — если честно, я почти восхищаюсь им сейчас. Вот что за человек, ты ему уступку, а он уже тебя полностью заглатывает. — Ну ты и гад. Тебе не кажется, что это уже наглость с твоей стороны условия ставить?

— Неа. Просто без них не получится. Ты иначе даже до середины не дослушаешь…

— Все настолько плохо?

— Нет, просто ты бываешь очень эмоциональна, — в этот момент я морщусь, и Саша пытается исправиться, быстро добавляя, — как и любая женщина.

Это он зря.

— Я смотрю у тебя слишком большой опыт общения с женщинами!

— Вот! Я про это и говорю. Сань, пожалуйста, не ищи двойное дно в моих словах. Если я скажу что-то… Ну, например, что мне плохо, не выворачивай это так, что я считаю тебя плохой женой… Или что-нибудь в этом роде. Это главное условие… Просьба. Пожалуйста.

Так

и хочется надуть губы и пообещать, что я тогда вообще молчать буду. Даже руки на груди скрещиваю. Но Саша смотрит на меня своим взглядом: «Вот об этом я и говорю», поэтому приходится одернуть себя.

— А это действительно так? Тебе действительно плохо? — перехожу я к делу. Вся эта патетика меня уже достала.

— Мне очень плохо без тебя, но…

Он замолкает, но я и так понимаю, что он хотел сказать.

— Но и со мной ты не смог.

Слишком много но. До последнего надеюсь, что он начнется меня переубеждать. Саша молчит. И если бы не чувство вины, отчетливо читающееся в его глазах, я бы уже ушла.

— Я пытался, честно…

Это звучит так ущербно, как будто он ребенок, который обещает маме, что больше не будет воровать конфеты из вазочки по ночам.

— Убогое оправдание, не находишь?

— Это не оправдание. Я пытаюсь рассказать тебе, что чувствовал. Это не оправдания, не упреки. Хочу, чтобы ты поняла. Мне надо, чтобы ты поняла!

Он берет меня за руку, не из нежности, а чтобы не сбежала. Он опять загоняет меня куда-то угол, припирает к стенке. Но я как послушный кролик на заклании не могу отвести от него глаз. Даже не вырываюсь. Что-то есть в его словах, что меня подкупает. несмотря на раздражение, несмотря на боль, на усталость или пустоту. Я действительно хочу понять, что произошло, хочу перестать мучить себя вопросами и поисками ответом.

Долбанное любопытство. Оно всегда ведет меня куда-то не туда.

Саша, видя, что я все еще слушаю, начинает говорить очень быстро, не давая вставить мне не слова.

— Сам не знаю, когда это началось. Наверное, когда мы купили дом. Тогда же все срочно было, все деньги ушли на Дама и дом. Долги эти, кредиты. Я же тогда буквально жил на работе. Витька, конечно, помог очень сильно, даже партнерство предложил. Но этого все равно было недостаточно. Я поэтому на эти командировки подписался. Да и не только они. Брался вообще за все. Ты никогда не упрекала, но я боялся, что подвожу вас. Бесился, что не могу быть с вами, но и работу бросить не мог, иначе бы… облажался. Это ведь изначально моя идея про дом была.

— Ты тогда…? — спрашиваю я испуганно. Он говорит так быстро, и совсем не о том, что я ждала. От этого пугаюсь. А если он уже тогда мне изменял?

— Что? Да нет же… У меня времени на сон-то было в обрез… Какие там женщины.

Если это должно было меня успокоить, то помогало мало.

— Сколько я в этом варился? Год, два? Пока не выгреб. Помню, проснулся утром однажды, а мне бежать никуда не надо. Сам себе не поверил. А вы ведь тоже на месте не стояли. У меня вдруг оказались взрослые дети. Стас брился и говорил басом. Дамир задвигал какую-то философию. Рома сам ходил по магазинам и выбирал какие-то модные тряпки. Девочки и те делали что-то такое, на что мои малышки еще совсем недавно были не способны. Даже Кирилл. Я вдруг осознал, что совсем не знаю чем он живет. Про Стаса еще помнил, футбол. А Кир? Он уже не гонял свои машинки, и кошек больше домой не тащил.