Яд Борджиа
Шрифт:
– Самое худшее для нее было бы самое лучшее для другой, глубокомысленно заметила жаба.
– Ее добродетель безгранична, в этом и состоит ее несчастье. Она только - слишком послушная дочь и слишком нежная сестра. Кроме того, как чистая христианка, она старается любить всех своих ближних.
– Берегись, жаба, как бы тебе не вырвали языка!
– сказал Макиавелли.
– Тогда я удовольствуюсь одними глазами, - возразила Клевета.
– Однако, пойду лучше туда, где более оценят мои речи. Здесь мне уделяют мало внимания, рыцарь спит стоя.
Альфонсо, действительно, так был погружен в свои мысли,
Можно себе представить, с каким нетерпением ждал Альфонсо конца вечера. Через три часа он должен был ждать у ворот Сан-Себастьяно прихода Фаустины.
"А что, если это - Лукреция?
– думал Альфонсо, - ведь у нее легко может явиться желание отомстить мне за нанесенное оскорбление. Да если еще доминиканец рассказал ей о том, что я говорил ему, если он сообщил ей, что я приехал из Феррары специально для того, чтобы навести справки о ее поведении, то она должна быть страшно зла на меня. Может быть, она нарядилась танцовщицей нарочно для того, чтобы заманить меня в свои сады, а затем отделаться от меня таким же образом, как она отделывается от всех, стоящих на ее пути! Кто знает, какая опасность ждет меня у ворот Сан-Себастьяно!"
Однако, несмотря на эти мрачные предположения, Альфонсо с нетерпением ждал условленного часа и еще задолго до этого времени проходил уже мимо Авентинской пустыни. Вид руин, где жил отец Бруно, навел на него грустные мысли, и он невольно замедлил шаги. Но вдруг легкий ветерок донес до Альфонсо душистый запах розы, тот самый запах, которым как будто было пропитано все существо танцовщицы. Вспомнив об этом очаровательном создании, рыцарь быстро пошел к воротам Сан-Себастьяно.
Дойдя до условленного места, Альфонсо увидел перед собой чудный вид. У его ног расстилалось необъятное зеленое пространство, покрытое душистым цветами. Вдали виднелись горы, верхушки которых были освещены мягким лунным светом. Нежное журчание ручейка ласкало слух. На западе еще алела полоска заката, просвечиваясь сквозь листву высоких деревьев. Величавое спокойствие природы успокоительно подействовало на взволнованную душу Альфонсо. Рассудок заговорил сильнее сердца и подсказал, что ему следует уйти. Альфонсо уже собирался последовать этому совету рассудка, как вдруг увидел старуху, которую танцовщица называла Фаустиной.
– Это вы, синьор?
– проговорила она, увидев Альфонсо, - ну, слава Богу! Как рано вы пришли!.. Но это очень хорошо. К сожалению, мне придется разочаровать вас.
Все благие намерения рыцаря рассеялись, как дым.
– Разочаровать?
– воскликнул он.
– Что вы хотите сказать этим, тетушка? Это невозможно. Ведь танцовщица обещала мне показаться без маски, и больше я ничего не желаю. Мне нужно видеть ее лишь одну минуту, вы можете присутствовать
– Деньги? За кого же вы принимаете меня, благородный рыцарь? Ну, хорошо, я возьму их ради праздника и куплю свечи для Пресвятой Девы. К сожалению, я должна разочаровать вас, синьор: вам не придется видеть сегодня нашу танцовщицу. Дело в том, что герцог Романьи прислал ей мешок дукатов и сообщил, что желает нынче же вечером послушать ее пение.
Альфонсо сразу же заметил несоответствие между словами старухи и тем, что сообщила ему танцовщица относительно себя. Если она действительно была фрейлиной Лукреции, то герцог никаким образом не мог приказать ей петь!
Фаустина объяснила себе молчание рыцаря тем, что он испугался страшного соперника.
– Где же она будет ждать его?
– спросил наконец Альфонсо.
– Здесь? Ведь она назначила мне свидание в садах Лукреции Борджиа.
– Что вы говорите? Как она могла сделать это?
– с притворным удивлением воскликнула старуха.
– Да ведь наша всемилостивейшая повелительница, донна Лукреция устраивает сегодня здесь бал, и по желанию герцога Романьи наша танцовщица будет петь в его присутствии свои песни. Бал начнется довольно поздно, а пока меня послали во дворец герцога, чтобы сообщить ему, что все будет устроено согласно его приказанию.
– О, в таком случае, не станем терять драгоценное время!
– нетерпеливо проговорил Альфонсо: - ты ступай по своему делу, а я постараюсь повидаться с танцовщицей до начала бала.
С последними словами принц сунул в руку старухе снова крупную сумму денег.
– Право, благородный рыцарь, вы не заслуживаете отказа в своих желаниях, - льстиво ответила Фаустина, - я полюбила вас, как собственного сына или как ту высокопоставленную красавицу, которую вскормила своим молоком. Я знаю, что наша бедная танцовщица так же обрадовалась бы вашему приходу, как мать радуется, когда с войны возвращается ее сын. Но что делать? Ведь вы знаете - с герцогом Романьи шутки плохи!
– Да, я не сомневаюсь, что он - человек опасный, и вот для того, чтобы не встретиться с ним, я не хочу терять время. Я повидаюсь с танцовщицей и уйду раньше, чем ты вернешься обратно.
– Воображаю, как ей хочется видеть вас!.. Ведь она, бедняжка, любит вас без памяти! Ради Бога, не говорите ей, что я рассказала вам о герцоге, ей не хотелось бы, чтобы вы были о ней дурного мнения.
– Обещаю вам не выдавать вас. Да вообще, вам нечего беспокоиться, наш разговор будет не долгим. Я только хочу убедить танцовщицу, что с ее стороны позорно завлекать в свои сети рыцаря ордена святого Иоанна.
– Господи, что вы говорите!
– с громким смехом воскликнула старуха, и ее маленькие глазки как-то странно засверкали.
– Право, мне смешно смотреть на вас, благородный рыцарь: вы пришли на любовное свидание и вооружены с ног до головы. Впрочем, тем лучше. Если вас кто-нибудь встретит, то примет за одного из офицеров герцога. Ну, идите с Богом, сын мой! Вот вам ключ от калитки сада. Идите все по дорожке, и она приведет вас к гроту Эгерии.
– Идите и вы к герцогу, а я не стану терять ни минуты, - проговорил Альфонсо.
– Когда мы встретимся на обратном пути, я дам вам еще вдвое больше того, что дал.