Яд Борджиа

Линдау Мартин

–  Какой вздор ты говоришь!
– резко воскликнул Цезарь, - как смеешь ты уверять, что вела свою недостойную игру по приказанию донны Лукреции? Если ты еще раз дерзнешь говорить подобную ложь, то я расскажу о твоем позоре всему городу, папе, всем добрым христианам. Порядочная женщина, принадлежащая к лучшему обществу, осмеливается показываться на улицах в костюме куртизанки, с целью поймать в свои объятия какого-то чужеземного полурыцаря-полумонаха! Для этого нужно потерять всякий стыд! Твое поведение кладет пятно на репутацию донны Лукреции. Хотя она и так не особенно блестяща, но может пострадать еще больше. Ну, не дрожи так, красивейшая

из дочерей Евы!.. Я не сделаю тебе ничего дурного, не попытаюсь даже сорвать твою маску, только не теряй времени. Тебе незачем отказываться от наслаждении любви из-за того, что тот холодный, как лед, иоаннит отверг тебя.

–  Тебе и незачем срывать мою маску, смотри на меня!
– с презрительным смехом воскликнула молодая женщина, открывая лицо, вспыхнувшее от гнева. Ты теперь знаешь, кто я, - прибавила она, грозно глядя на герцога Романьи, который с притворным изумлением отступил на несколько шагов, - и можешь уходить, если не желаешь, чтобы я позвала сейчас же свою стражу. Можешь, где и кому тебе угодно, рассказывать о моем "позоре", как ты выражаешься. Предупреждаю тебя, что сад наполнен моими гостями, так как я ждала здесь Паоло Орсини, который хотел устроить в этот час для меня концерт в саду. Как видишь, твои шпионы могут и сами ошибиться, и ввести тебя в заблуждение.

–  Вот как? Следовательно, это наша прекрасная сестра возбуждает сплетни по городу и назначает ночью свидание иоанниту?
– с невыразимой горечью проговорил Цезарь.

–  А если бы и так? Какое ты имеешь право вмешиваться в мои дела? запальчиво воскликнула Лукреция.
– Ведь ты мне не муж, не отец, и даже не брат! Помнишь, чудовище, ты уверял меня, что нас не связывает кровное родство, что ты - подкинутый ребенок!

–  Я был безумцем, потерявшим голову от страданий, а ты упрекаешь меня за мои муки!
– со страстным негодованием возразил Цезарь.

–  Хорошо, оставим это!
– кротко заметила Лукреция, и слезы потекли по ее щекам.
– Уходи, пожалуйста, сейчас придет рыцарь, которого я жду, и я ни за что на свете не хотела бы, чтобы он узнал во мне Лукрецию Борджиа.

Альфонсо слушал этот разговор с беспокойством, сомнением, и, наконец, радостью, что обвинения против Лукреции не вполне верны, но скоро эта радость сменилась отчаянием.

–  Ты, кажется, больше всего боишься, что наш отец узнает о твоих похождениях, прекрасная Лукреция?
– со злой улыбкой проговорил Цезарь. Старые предания и новые примеры доказывают нам, что в порыве ревности он не щадит даже собственных детей. Вспомни о судьбе Джованни, которого ты так страстно любила! Видишь, не мне приходится дрожать за свою участь, а тебе и твоему фавориту!

–  О, ты - чудовище!.. Я даже не знаю, как тебя назвать, когда захочу пожаловаться на тебя отцу!
– воскликнула Лукреция.
– Твоему преступлению нет имени!

–  Жалуйся, моя прелестная сестрица, своему Сатурну. Я знаю, что от тебя зависит гром и молния. Твоя ослепительная красота сделала тебя владычицей нашего земного Юпитера, - возразил Цезарь.
– Пусть и его второго сына постигнет такая же внезапная смерть, как и первого. Тебе известно, когда он умер и где? А, может быть, меня ждет участь твоего второго мужа, которого закололи из ревности на ступенях храма Святого Петра?

–  Не знаю, с кем или с чем сравнить тебя, Цезарь, - с удивительным самообладанием ответила Лукреция: - назвать тебя зверем нельзя, так как нет зверя, равного тебе по жестокости. Одно

могу сказать, я убеждена, что ты принимал во всех этих ужасных преступлениях более деятельное участие, чем те кинжалы, которые отправили моего мужа и брата на тот свет. Берегись, если хоть один волосок упадет с головы благородного рыцаря, спасшего мою жизнь!.. Я сумею отомстить тебе, в каких бы потемках ты ни совершил свое гнусное дело.

–  Мне знаком твой мстительный характер, прекрасная Лукреция, но я не сойду так покорно со сцены, как мои предшественники, не стану молчать, как рыба. Пусть свет узнает о моих преступлениях, но вместе с тем, он увидит, какому чудовищу подчинена Италия. Ты еще не знаешь меня, моя сестрица, не подозреваешь, на что я способен, когда мне грозят местью...

–  Люди не поверят тебе. Они признают тебя безумным, да ты таков и есть!
– неуверенным, дрожащим голосом проговорила Лукреция.

–  Это мы посмотрим. А скажи, милая сестрица, какой вид был у твоего ледяного рыцаря, когда наш отец удостоил тебя чести всенародно заключить в свои объятия! ?
– иронически спросил Цезарь.

–  Такой, как будто он поверил лжи и клевете, которые ты распространяешь повсюду. Да, во всем виновата твоя ложь. Пока ты не сделался моим врагом, никто не говорил обо мне дурного слова, - взволнованно ответила молодая женщина и, встретив грозный взгляд герцога, продолжала почти умоляющим голосом: - ну, может быть, я слишком строга к тебе, может быть, во всем виновата моя несчастная судьба, но оставь меня, ради Бога, в покое!.. Чего ты хочешь от меня? Что, по-твоему, я должна сделать? Возненавидеть своего отца? Лишить его единственной привязанности, оставшейся у него на старости лет? Он сам говорит, что я - единственный светлый луч в его жизни. Клевещите на меня дальше, и да будет проклят тот, кто верит гнусной сплетне, распространяемой завистниками, кто осуждает женщину, не имея никаких доказательств в своих руках, кто сумел из чистой дочерней любви создать грязную клевету об интимной близости между дочерью и отцом.

–  Аминь!
– смеясь, подхватил Цезарь.
– Ты прокляла своего рыцаря, произведшего на тебя такое неотразимое впечатление. Ты наверное, считаешь его образцом храбрости, а вот увидишь, он не посмел прийти сюда.

При этом обвинении в трусости Альфонсо сделал неосторожное движение, отчего зашумели листья на деревьях. Но разговаривавшие были так поглощены своей беседой, что не заметили этого шума.

–  Нет, у него хватило бы смелости прийти сюда, но он не хотел этого, возразила Лукреция.
– Он презирает всех женщин, не только меня.

–  А я говорю, что он не придет, отчасти по трусости, отчасти потому, что весело проводит время и без тебя!
– со злобным торжеством заявил Цезарь.
– Я знаю, что он приглашен феей Морганой сегодня на ужин.

–  Если даже это так, то какое мне дело до этого? Я так устала от всех этих мирских неприятностей, что с наслаждением посвятила бы свою жизнь Пречистой Деве Марии!
– с такой скорбью воскликнула Лукреция, что Альфонсо почувствовал себя растроганным.

–  Как? Наша юная вдовушка Лукреция Борджиа собирается сделаться монахиней?
– насмешливо заговорил Цезарь.
– Однако, если ты действительно считаешь себя оклеветанной, то почему соглашаешься на брак с Орсини, прикрепляющий тебя к Риму и дающий повод к дальнейшим сплетням? Между тем, если бы ты вышла за принца Феррарского, то клевета была бы вырвана с корнем.