Ядовитая связь
Шрифт:
Но он явно готов к такому сценарию.
Так что я не играю по старым правилам.
Я сканирую его тело. Металл может быть спрятан где угодно под его черной водолазкой и металлического оттенка брюками. Они облегают рельефы его мускулатуры, но кто сказал, что он не заменил еще что-то помимо пальцев, суставов и ушей? Эти штуки выглядят острыми, и вполне могут разрезать кожу.
Тварь, похоже, специально превратил себя в оружие.
Шум толпы становится оглушительным, давя на нас обоих. Теперь все сводится к тому, кто первым сломается.
Я двигаюсь в ответ, следя за тем, чтобы сохранить выгодную позицию.
Но его первый удар летит из ниоткуда. Он не подходит близко и даже не принимает ту стремительную стойку, с которой обычно бросался в атаку. Я успеваю увернуться в последний момент и замечаю, как из его металлических пальцев выдвигаются острые, как ножи, когти. Скрытое оружие. Уверен, у него есть еще трюки в рукаве.
Он шипит от раздражения из-за промаха, а я шиплю в ответ, поднимая защиту.
— Ты же не думал, что попадешь с первого раза, правда? — бросаю я в своем хриплом, зверином тоне Спартанца, позволяя себе полностью войти в режим зверя.
Пока мы кружим друг вокруг друга, он решает сыграть ту же карту, что и Картагиньо.
— Так ты уже знаешь, что мы приготовили для твоей девочки.
— Картагиньо тоже об этом заговорил. Проблема в том, что после того, как он произнес имя Адалии, я отбил ему мозги так, что он теперь и слышать, и говорить не может.
Буквально. Повреждения его нервной системы оказались необратимыми, и Синатра это прекрасно знает. Я вижу это по ненависти, которая только острее проступает на его лице.
— Это ее не спасет, — рычит он. — Если он не сможет помочь нам, найдется другая шавка. — Его зубы, слишком длинные и подозрительно ровные, обнажаются в мерзкой ухмылке. — Хм, а может, и вправду взять настоящую собаку? Представь, какое шоу получится. Даже круче того, что ты устроил у ее клетки. Уверен, наши зрители заплатят хорошие бабки, чтобы это увидеть.
Сукина ты мразь.
Этот ублюдок специально выводит меня из себя, и, черт побери, у него это получается. Челюсти сжимаются так, будто под шипованной кожей у меня не кость, а камень, а перчатки натягиваются так туго, что кажется, мои костяшки вот-вот прорвут их.
Я кидаюсь на него, и каждый мой удар — это воплощение точности, результат лет тренировок и опыта. Мои кулаки обрушиваются на него, как лавина, и, несмотря на его элегантные и быстрые попытки уйти от атак или блокировать их, шипы на кастетах снова и снова цепляют его рубашку, превращая ее в лоскуты.
Он рычит, отступая ближе к своему углу. Я бросаюсь следом, но ведущий преграждает мне путь.
— Дайте тридцать секунд, — бросает он, его пиратская повязка закрывает глаз так близко, что я почти чувствую ее запах.
В отличие от легальных боев, в этих подпольных драках нет раундов. Все началось с боев между теми, кого считали ниже
Синатра должен быть, блядь, благодарен за эти тридцать секунд передышки. Это редкость.
Я смотрю на его разодранную одежду. Он рычит от злости и бросается на меня.
Но в этом раздрании был смысл. Мне нужно было увидеть, сколько в нем металла.
Он летит на меня своими протезными кулаками, целя в печень, почки. Я отбиваю каждый удар, пока один все-таки не попадает мне в живот. Человеческий кулак встретился бы с моими мышцами, как с бетоном, но кулаки Синатры не человеческие. Я сгибаюсь, рыча сквозь зубы. Годы тренировок готовили меня к таким атакам, но это не мышцы и кости бьют меня, это, мать его, титан.
Выпрямляюсь, дыша рывками, а Синатра стоит напротив, держа свои металлические кулаки наготове, их холодный блеск словно издевается.
Я снова бросаюсь на него, но боль, отдающаяся по всему телу, дает ему преимущество. Он успевает нанести еще один удар, теперь по задней части шеи. Глухо рыча, я теряю равновесие и спотыкаюсь вперед. Он использует момент и вбивает кулак в затылок.
Я слышу хруст, а ноги едва держат. Зрение плывет. Кость не может конкурировать с титаном, и на долю секунды в голове мелькает мысль: «Это все?»
Но я не могу позволить себе проиграть. Жизнь Адалии на кону. Если меня не станет, эти ублюдки устроят с ней такую вакханалию, что моя кровь кипит только от одной мысли об этом. Они будут насиловать ее, пустят на нее своих собак, а потом, возможно, оставят ее в живых, чтобы наблюдать за ее агонией.
С низким рыком я разворачиваюсь обратно, твердо стоя на ногах, и вбиваю кулак с шипами прямо в лицо Синатре.
Толпа замирает.
В первые секунды он даже не понимает, что произошло. Шатаясь, он отступает и хватается за канаты, пытаясь удержаться на ногах.
Лоскуты кожи свисают с его щеки, будто на него только что напал дикий зверь. Я моргаю, пытаясь удержать фокус. В голове все еще звенит после его удара. Уши гудят. Я почти ничего не слышу. Может, толпа действительно затихла.
Оглядываюсь, пытаясь понять, что происходит, раз слух меня сейчас подводит. Щурюсь, вглядываясь в темноту, и вижу ошарашенные лица, а также тех, у кого рты разинулись в ожидании. Эти ублюдки кайфуют от насилия. Они купаются в этом гребаном возбуждении, как грязные свиньи в луже, и жаждут еще.
Рычу, стиснув зубы, ненавижу их. Хочу уничтожить каждого.
Но потом в поле зрения появляется светлый образ.
Адалию среди этой мерзкой толпы не спутать. Она явно попыталась спрятаться — волосы убраны под бейсболку, на ней черный худи и мешковатые штаны. Черт знает, как она опять умудрилась улизнуть от своей охраны. Это просто ебаное чудо, что мои враги ее еще не заметили.