Якоб Бёме

Грицанов Александр Алексеевич

Коэльо настаивает на том, что «женская система мышления» — это нечто противоположное тому, что называется «картезианской системой мышления». «Думать по-женски» означает думать иначе, не сообразуясь с законами классической мужской логики, которая столько времени преобладала в мышлении — особенно западном… Женщина — это нечто священное, это женская энергия, это то, что не дает вырасти стене между священным и мирским, это логика тайны, непознаваемого, логика чуда. «Женский путь» предполагает, что если тебе приснился гараж, надо наутро отправиться в гараж и посмотреть, что произойдет. Это нечто лишенное логики, неуловимое, открытое для всего нового, поэтому оно ближе к самым глубоким слоям бытия».

Коэльо четко различает женщин, с одной стороны, и «женское начало» — с другой.

Самые радикальные феминистские движения попытались завоевать часть власти, но лишь для того, чтобы потом использовать ее на мужской манер. В этом нет ничего от женского начала. Женщина должна уметь добиваться равновесия между своей женской и мужской энергией. Точно так же и мужчине нужно научиться приводить в гармонию две присущие ему энергии, мужскую и женскую.

По мысли писателя-эзотерика, мужчины должны перестать покровительственно относиться к женщинам. Если потомки Адама открывают в себе женское, будет справедливо, если наследники Евы будут развивать свое мужское начало, хотя первым, может быть, было бы приятнее видеть в них только женщин. Но это их битва. Они должны взять меч и сражаться, мужчины не могут это сделать за них. Если они смогут сражаться, то познают мужскую энергию. Если признать, что женщина есть и должна быть только женственной, а в созданном людьми обществе власть требует проявления мужских качеств, если допустить, что женщина — прежде всего женщина, то есть принадлежит к миру тайны, пассивности, художественного творчества, тем самым она автоматически отлучается от власти. Это означает, что женщины сами должны осознать это и бороться за власть.

Точно так же, как они совершили первую феминистическую революцию, чтобы покончить с дискриминацией, чтобы иметь хотя бы теоретическую возможность доступа к руководящим должностям наравне с мужчинами. Сегодня они должны организовать второе сражение. Когда они добиваются власти, им надо постараться управлять, сообразуясь не только и не столько с мужскими принципами. Иначе люди не добьются ничего, кроме превращения женщины в мужчину, а все останется по-прежнему. Женщина, сумевшая получить руководящую должность, должна сделать все возможное, чтобы управлять, не забывая о своей женской сущности. Дело в том, что все структуры общества основаны на мужских принципах, а женщины призваны сломать эту схему, напитать своими соками. Чтобы построить общество, в котором соединились бы все положительные черты — как мужские, так и женские.

Коэльо верит в то, что рано или поздно «Богиня займет подобающее ей место»: «конечно, 50 лет не хватит, чтобы идея Небесной Матери стала рядом с доктриной Отца, в наше время доминирующей едва ли не во всех религиозных системах. Но предрассудков будет меньше, и вполне возможно, Католическая церковь начнет готовиться к тому, чтобы священнослужителями становились женщины».

Обратим внимание на один из фрагментов из его книг:

«— Догмат Непорочного Зачатия придуман не только Ватиканом, — сказал он. — Восемь миллионов человек со всех концов света подписали адресованную Папе петицию с просьбой об этом. Это буквально витало в воздухе.

— Это первый шаг?

— Первый шаг к чему?

— Первый шаг на пути, который приведет Богоматерь к тому, что Она будет признана воплощением женского лика Бога. В конце концов, мы ведь уже признаем, что Иисус воплощает Его мужской лик.

— Что ты хочешь сказать?

— Сколько времени должно пройти, прежде чем мы признаем женщину одним из нераздельно-слиянных членов Святой Троицы? Прежде чем поймем, что Святую Троицу составляют Бог Дух Святой, Богиня-Мать и Бог-Сын?».

И далее: «Он обойдет весь свет, неся учение Великой Матери. Сейчас Церковь этого не хочет. И уже приготовлены камни, которыми мир забросает тех смельчаков, кто первыми заговорят об этом.

— И цветы, которыми увенчают тех, кто придет следом.

— Да. Но ему они не достанутся».

Коэльо приводит в подтверждение и для иллюстрации своих идей фрагмент из гимна Изиде, обнаруженный в Наг-Хаммади и относящийся к III или IV веку до н. э.:

«Ибо я — первая и я же — последняя. Я —

почитаемая и презираемая. Я — блудница и святая. Я — жена и дева. Я — мать и дочь. Я — руки матери моей. Я — бесплодна, но бесчисленны дети мои. Я счастлива в браке и не замужем. Я — та, кто производит на свет, и та, кто вовек не даст потомства. Я облегчаю родовые муки. Я — супруг и супруга. И это я родила моего мужа. Я — мать моего отца. Я — сестра моего мужа. Поклоняйтесь мне вечно, Ибо я — злонравна и великодушна» [39].

Как осознанно акцентирует Коэльо, Бог — это явление «скорее женского рода», это — Мать.

Бёме чуть ли не первым после наступления патриархата встал на защиту культурного статуса женского начала. По всей вероятности, он полагал, что способность различать добро и зло особенно присуще именно женщине.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ [55]

Мы не искусством рождены, а простотой, и говорим о великих вещах простыми словами.

Примите же сие как дар Божий, и вы здесь более найдете, чем в высоких красноречиях, разве и те произойдут из сей же школы, таковым мы не смеем ничего предписывать, а признаем их любезнейшими собратьями во Христе, с которыми и мы чаем сорадоваться в небесном нашем училище, в чем мы здесь достигли только малого предвкушения.

И нет в природе ни одной вещи, которая была бы сотворена бесцельно, каждая являет свой внутренний облик и внутренне постоянно работает на откровение.

Я. Бёме

Мы — в Боге родимся. Во Христе — умираем. И — восстаем в Святом Духе.

Девиз розенкрейцеров

Бёме совершил ряд грандиозных духовно-философских открытий. При этом их масштаб не умалялся ни по мере стремительного развития науки (как естественной, так и гуманитарной), ни в ходе оформления систем философского знания Нового времени.

Миром, по его убеждению, правят четыре сына дьявола: Гордость, Жадность, Зависть и Гнев. Ведь мир, кичащийся своим великолепием, уже «стоит посреди ада», ибо, покидая любовь, он «предается жадности, лихве и живодерству, и нет больше милосердия в нем. Каждый кричит: были бы у меня только деньги! Сильный высасывает у низкого мозг из костей и выжимает из него пот насилием» («Аврора»).

Тем не менее, скорбя о горькой участи обездоленных, Бёме не возвращается к заветам Т. Мюнцера, призывавшего силой оружия сокрушить твердыни Вавилона. Утешение он ищет в идеальной «духовной природе», являющейся плодом его пылкого воображения.

Бога, учил философ, нельзя мыслить иначе, «чем в качестве самого глубинного основания всех вещей, и все же помнить, что Он не может быть определен до конца, даже если мы охватим взглядом все сотворенное Им». Это обусловлено тем, что «Бог и есть сам все живое»; «а глубину Бога не может измерить никакая тварь».

Согласно позиции Бёме, «человек это прообраз соединения всех трех принципов, не только в пределах природы звезд и четырех элементов внешнего мира, но и в пределах внутреннего духовного мира. В конечном счете, человеческое тело — это комплекс существ всякой сущности». Многие его высказывания обретали характер духовного протеста: «… Этого еще мало, что мы ходим в церковь и принимаем причастие». Он провозглашал существование «правильной веры»: в отличие от установившейся исторической традиции служения культу. Правильная вера у Бёме есть сила духа, в ней «огонь божественного слова, который горит и светит, который от Бога… Этот жгучий огонь есть пламенная любовь Бога, которая вырывается наружу и свершает дело».