Яков. Воспоминания

Антонова Лада

— Только не говорите мне, — сказал я ему, — что Вам самому это не взбрело в голову помимо Вашего желания!

Мне была приятна его уверенность во мне, особенно в такой непростой ситуации. Но он должен был осознать в полноте, насколько все серьезно. Ведь если Трегубов примет решение меня арестовать, то именно Коробейникову, в одиночку, придется вести следствие по этому делу.

Дверь кабинета снова отворилась, и вошел полковник Трегубов. Долго жить будет, только я о нем вспоминал. Полицмейстер, как и ожидалось,

был в ярости. К счастью моему, эмоции его были настолько сильны, что он даже кричать не мог.

— Ну, что? — спросил он у нас сдавленным от злости голосом. — Доигрались, господа?!

— Моя вина, Николай Васильевич, — поспешил сказать я, пока он не обрушил свой гнев и на Коробейникова тоже. — Готов ответить.

— Да-с! Уж придется ответить, Яков Платоныч! Придется! — сурово взглянул на меня Трегубов. — Однако сейчас главное найти убийцу. Чем скорее преступление будет раскрыто, тем меньше расплывется это грязное пятно на репутации управления.

— Позвольте сделать заявление, — обратился я к полицмейстеру, прерывая его речь. — Я не могу вести это дело в связи с тем, что являюсь одним из подозреваемых.

— Что? — не понял Николай Васильевич. — Кто подозреваемый?

— Я запер камеру, — пояснил я ему ситуацию. — И после этого Ферзя живым никто не видел.

— Мне доложили, и что с того? — возмутился Трегубов. — Неужели кто-то может всерьез подумать о версии, что следователь полиции, надворный советник — убийца!

Что ж, хорошо, что господин полицмейстер не собирается меня арестовывать. Антон Андреич один с этим делом может и не справиться. Но все-таки стоит и о законности позаботиться, хотя бы о ее видимости. И делать это придется мне, так как, похоже, больше этот вопрос никого не заботит.

— Я благодарю за доверие, — сказал я Николаю Васильевичу, — но в такой ситуации вести следствие мне просто незаконно.

Трегубов глубоко вздохнул и повернулся к Коробейникову:

— Оставьте нас.

Тот вышел, встревоженно оглядываясь на меня.

Полицмейстер со вздохом опустился на стул, жестом показав мне, что я тоже могу сесть.

Да… — сказал он. — Ситуация. Кто же проведет следствие?

— Коробейников, — ответил я ему.

— Издеваетесь? — возмутился Николай Васильевич. — Мне нужен результат, и немедленно!

— Номинально он проведет расследование, — пояснил я свою идею, — а я, отстраненный официально, окажу посильную помощь.

До Трегубова наконец дошло, что такой сценарий защищает в первую очередь его самого.

— Ну, что ж, — согласился он со вздохом, — в этом есть резон.

Он позвал Коробейникова из коридора. Тот явился мигом, вытянулся во фрунт.

— Антон Андреич, — сообщил ему полицмейстер, — Яков Платоныч временно отстранен от исполнения своих обязанностей. Следствие проведете вы.

И с этим, оставив ошарашенного Коробейникова, Трегубов

поспешил удалиться.

Я несколько успокоил Антона Андреича, объяснив ему тонкости формальностей и пообещав, что ни в коем случае не отстранюсь от расследования и не оставлю его своей помощью.

Начать расследование мы решили с повторного осмотра места преступления. В камере Ферзя ничего не изменилось за это время, лишь тело было перенесено в мертвецкую.

— Хорошо, господин следователь, — обратился я к Антону Андреичу, — с чего начнем?

— Осмотрим внимательно место преступления, — ответил мой помощник, старательно скрывая робость перед ситуацией.

— Извольте, — согласился я, присаживаясь. — И что ж Вы видите?

— С достаточной долей вероятности можно утверждать, — несколько неожиданно для меня сообщил Антон Андреич, — что игроки расстались миром.

— Это Вам подсказала разбитая голова Ферзя? — спросил я его с сарказмом.

— Нет, ни в коем случае! — отверг такое предположение Коробейников. И пояснил: — Шахматная партия не доиграна, фигуры остались на доске. Это значит, что противники решили доиграть на следующий день. Кроме того, Вы какими играли? — спросил он меня.

— Черными.

— Замечательно! — сделал вывод Антон Андреич. — У Вас выигрышное положение. Перевес на Вашей стороне. И это доказывает, что убивать соперника из-за проигрыша у Вас причин не было.

— И на том спасибо, — ответил я.

— То есть, версия ссоры из-за игры отпадает, — продолжал рассуждать Коробейников. — Но возможно, у Вас была какая-то другая, более веская причина для убийства, не связанная с игрой. Вы ведь, как и Ферзь, из Петербурга!

— Так-так! — усмехнулся я. — Не Вы ли еще давеча с пеной у рта кричали о моей невиновности?

— Как частное лицо, безусловно, я верю, что Вы не убивали, — смутился Антон Андреич. — Но как лицо официальное, назначенное вести расследование, я обязан проверить все версии.

— Согласен, — одобрил я такую позицию.

В конце концов, я сам учил его именно этому. А кроме того, я отлично видел, что Коробейников растерян и испуган. Больше всего сейчас ему важно доказать мою невиновность. И он безумно боится совершить ошибку, в результате которой ему это не удастся, и он меня подведет.

— Что-нибудь еще удалось подметить? — спросил я, пытаясь пустить его мысли по иному пути.

Антон Андреич замялся, взглянул на меня неуверенно.

— Вы заметили положение тела? — обратил я его внимание на важную деталь. — Он сидит.

— Так, и что из этого следует? — не успел за ходом моих мыслей мой помощник.

— Время было позднее, — подтолкнул я его к выводу. — Где в это время находятся арестанты?

— Полагаю, что арестанты в это время спят, — ответил Коробейников, все еще не понимая, куда я веду.