Яков. Воспоминания
Шрифт:
— Смерть наступила в результате удара в висок, — отчитался доктор. — Орудие убийства мы не нашли.
— Когда? — спросил я, преодолевая ошеломление.
— Судя по температуре тела, я полагаю, часов шесть-семь назад, — ответил Александр Францевич, — но точнее я скажу после вскрытия.
— Где второй дежурный? — спросил я Коробейникова.
— Ночью ушел, — ответил тот. — Жена рожает.
— Что?!
— Но Вы сами его отпустили! — изумился Коробейников.
— Как отпустил?
— Ну,
Мало того, что у меня голова раскалывается, так еще и провалы в памяти?! Да уж! Переборщил я с отдыхом, ничего не скажешь.
— Да, помню… — сказал я не слишком убедительно.
— До этого играли в шахматы с арестантом. — продолжил на всякий случай рассказывать мне вчерашний вечер Коробейников.
— Да помню я! — озлился я на него.
Коробейников потупился. Так, нужно срочно взять себя в руки. Злиться здесь следует на себя. А с ситуацией нужно срочно разбираться.
— Сделайте фото, — распорядился я. — Шахматы не трогать. И дежурного ко мне в кабинет.
Дежурный был тот самый, который спал сегодня утром у двери, не сменился еще. Я подавил желание отвязаться еще и на него и, предложив ему присесть, приступил к расспросам:
— Когда обнаружил убитого?
— В шесть тридцать, пошел проверить, — ответил он, даже сидя на стуле умудряясь удерживать стойку смирно, явно чувствуя себя провинившимся.
— А до этого спал? — спросил я.
— Спал, — вздохнул городовой и потупился.
— А когда я ушел?
— В час тридцать, — четко ответил он.
Черт, что же с головой? Не помню ничего!
— Ключи от камеры я тебе отдал? — спросил я дежурного.
— Так точно.
— Ну и камеру я закрыл, разумеется? — продолжал я расспросы.
— Само собой! — ответил он, — Вы же не могли ее не закрыть.
— Ну да, — согласился я. — А ты, конечно, пошел и проверил, как там арестант?
— Вот это нет, Ваше Высокоблагородие, — признался он смущенно. — Не проверил.
— Как не проверил? — похолодел я. — Как ты мог не проверить?
— Ну так Ваше Высокоблагородие сами мне ключи отдали, — принялся оправдываться дежурный. — Чего ж там проверять!
— То есть, получается, ты арестанта после моего ухода не видел, — спросил я со слабой надеждой на чудо.
— Никак нет! — отрапортовал он. — Потом уже, утром. В мертвом виде. Но камера была заперта.
Чуда не произошло. Я оказался последним, кто видел Ферзя живым. И, стало быть, первым подозреваемым в его убийстве.
— Ну как же ты уснул?! — вышел я из себя все-таки.
— Не могу знать! — с несчастным видом ответил дежурный. — Черт попутал! Сам не знаю, как случилось. Знаете, ведь ни разу, чтоб на дежурстве…
— Ладно! — прервал я поток его оправданий. — Дежурство
Я отпустил его, налил себе стакан воды и потер ноющий затылок, пытаясь заставить голову заработать. Потому что происходящее не просто походило на катастрофу, оно ею и было. В полицейском управлении в запертой камере убит задержанный. И главный подозреваемый — начальник следственного отделения.
Тут я некстати вспомнил, что очень скоро прибудет в управление полковник Трегубов, наш полицмейстер. И от одной мысли о его реакции на подобные новости голова моя заболела еще сильнее.
Дверь кабинета отворилась и вошел Коробейников с фотоаппаратом на плече.
— Тело отправлено в мертвецкую, снимки я сделал, — отчитался он, — орудие убийства не найдено.
— Давайте-ка попробуем восстановить хронологию, Антон Андреич, — обратился я к нему. — Когда я ушел из управления?
— В час тридцать, — ответил Коробейников. И добавил: — По словам дежурного.
— К этому времени я уже отпустил второго дежурного к рожающей жене? — продолжил я заполнять пробелы.
— Так точно, — смущенно ответил Антон Андреич.
Ему неловко было, что его любимый начальник попал в такую ситуацию. Я же и вовсе был готов провалиться сквозь землю. Напиться на службе, да так, чтобы не помнить с утра, как домой ушел! В жизни со мной такого не случалось!
— А я ушел еще раньше, в половине двенадцатого, — продолжил рассказывать Коробейников. — К тому времени Вы уже вторую партию проигрывали Ферзю и намерены были взять реванш. Очень серьезно были настроены.
Я только вздохнул на его попытки тактично описать ситуацию:
— Я что, даже кричал на него?
— Ну, так… Покрикивали, — постарался смягчить сказанное Антон Андреич. — Очень возбужденно. Говорили, что в бараний рог его скрутите.
— Это что ж получается, — подвел я итог сказанному, — что после моего ухода Ферзя живым уже никто не видел? Вывод напрашивается: убийца либо дежурный, либо я.
— Что Вы такое говорите, Яков Платоныч! — возмутился Коробейников.
— Оставьте, Антон Андреич! — перебил я его. — Я не помню, как ушел, как запер камеру! Я даже сам за себя ручаться не могу.
— Помилуйте, ну как можно! — мой помощник даже мысли о том, чтобы меня заподозрить, допустить не мог. — Да, Вы приняли немного коньячку. Это было заметно-с. Ну и что? Делать из этого вывод, что Вы убийца?! Да из-за чего? Из-за проигранной партии?
— Прямых доказательств моей вины нет, я согласен, — ответил я ему жестко, — но любое честное следствие должно брать эту версию в расчет.
— Нет, — Коробейников даже не думал со мной соглашаться. — Нет! Это невозможно, Яков Платоныч!