Яков. Воспоминания
Шрифт:
— Я полагаю, оно у Тихона, — сказал Антон Андреич. — Но он сюда не вернется, он собрал вещи. Только не могу понять, зачем ему керосин?
Он кивнул на большую бутыль, стоящую у входа.
— Керосин ему нужен, чтобы сжечь здесь все, чтоб никаких следов, — ответил я. — Только пока мы будем его здесь ждать, он еще кого-то убьет.
Дверь в кузню внезапно отворилась, и на пороге появилась Анна Миронова.
— Анна Викторовна, — приветствовал я ее, делая ей невольный шаг навстречу, — Вам духи подсказали, где нас найти?
— Дежурный
— Неужели Тихон тот самый юноша из легенды, который хотел отомстить хозяину? — изумился Антон Андреич.
— Какой Тихон? — спросила его Анна Викторовна.
— Кузнец, — пояснил он ей.
Да, похоже, наши с ней расследования, идучи с противоположных сторон, сошлись в одной точке. Мы нашли убийцу, а она нашла мотив преступления.
— Мне кажется, я знаю, где их искать, — сказала мне Анна Викторовна. — На месте, где повесилась Василина.
Она была совершенно права. Если Тихон и в самом деле мстит Привалову за смерть возлюбленной, он, скорее всего, потащит его убивать на место ее смерти. Вчера я оставил Тихона и Привалова в лесу. Стоит поторопиться. Шанс на то, что мы найдем купца живым, очень мал, но он еще есть.
Они и в самом деле оказались там, где указала Анна Викторовна. Купец Привалов, примотанный к дереву веревкой и с кляпом во рту, и кузнец Тихон со своим орудием в руках. Видно, Тихон не торопился, наслаждаясь местью и страхом своей жертвы. Завидев нас, он бросил «орехокол» и попытался схватить ружье. Парой выстрелов на бегу мне удалось убедить его не трогать ружье, но тогда он выхватил нож и приставил его к горлу купца. Привалов в ужасе мычал что-то сквозь кляп с выпученными глазами и старался отодвинуться от ножа. Мы с Коробейниковым вдвоем взяли Тихона на прицел.
— Брось нож, Тихон, — сказал я кузнецу, — отойди от него, все кончено.
Краем глаза я отметил, что отставшая на бегу Анна догнала нас и встала у Коробейникова за спиной. Не у меня. Антон Андреич переместился так, чтобы закрыть ее от Тихона, если что.
— Сдамся, — сказал мне Тихон, — я слово даю. Только прежде пусть он покается, что сделал.
Привалов закивал головой, замычал утвердительно. Тихон вытащил кляп у него изо рта, встряхнул, не убирая ножа.
— Это правда! — зачастил перепуганный купец. — Я взял ее силой. Но я не желал ее смерти!
Плечи Тихона опустились устало. А в следующий миг он со страшным криком замахнулся — и всадил нож по рукоять в дерево рядом с головой купца. И опустившись на колени, обхватил голову руками.
Чуть позже я беседовал с Голощекиным. После помощи, оказанной доктором Милцем, а также лишенный мухоморной настойки, он вовсе не производил впечатления сумасшедшего. Да он и был сейчас в полном сознании.
— Тихон, кузнец, знал, что Вас укусил волк? — спросил я его.
— Знал, —
— Откуда? Сами рассказали?
— Сам, когда выпивали.
— Я ж говорю, у него полгорода в собутыльниках, — добавила его жена, стоящая за спиной мужа.
— В ночь убийства приказчика Вы тоже были у Тихона? — просил я Голощекина.
— Было дело, — кивнул он.
— Но Вас же видели в трактире в тот же вечер!
— Ну, так это, — пояснил Голощекин, — поначалу в трактире выпивали…
— Его всю ночь носило где-то, — вмешалась вновь Голощекинская супруга, — под утро только объявился!
— Я полагаю, в ночь убийства Приваловой Вы тоже выпивали с Тихоном, — сказал я.
— Настойка у него забористая, — как-то виновато даже ответил Голощекин.
— Он с флягой своей не расставался, — сказала жена. — Как глотнет, так словно бес в него вселяется!
— Мне казалось, что у меня на руках шерсть растет, — рассказал чучельник, — и эти, когти!
— Дело все в том, — пояснил доктор Милц, присутствовавший при разговоре, — что в состав мухоморов входит мусцимол, а он вызывает сильнейшие галлюцинации.
— Тихон сам пил эту настойку? — спросил я Голощекина.
— Вроде прикладывался, — ответил он.
— А вот я думаю, только для виду, — сказал я ему. — Вы помните, как уходили от него?
— Ничего я не помню, — вздохнул чучельник, — помню только, что в лесу все время оказывался, в этом шалаше, будь он проклят.
— Это значит, Тихону удалось уверить всех, что Вы и есть оборотень, — задумчиво сказал я ему, — в том числе и Вас.
Да уж, удивительно хитер оказался кузнец. Все продумал до мелочей. Даже подозреваемого подготовил, да так, что тот и сам уже не был уверен, не он ли убивал. Инструмент специально сконструировал.
И все ради мести. Ради того, чтобы отомстить Привалову за то, что тот надругался над его возлюбленной и довел до самоубийства. Мог ли я понять это его желание? Да, пожалуй, мог. Но сочувствия кузнец-убийца у меня не вызывал.
Позднее тем же днем я допрашивал кузнеца в присутствии господина Трегубова, попутно поясняя полицмейстеру все аспекты этого запутанного дела.
— Дубликат ключа заказывал не приказчик, — рассказывал я, — а Ирина Привалова.
— Зачем жене Привалова ключ от сейфа мужа? — спросил Николай Васильевич. — Это как воровать у самой себя.
— Да потому что собиралась сбежать она с Никишиным, — сказал я, и спросил Тихона: — А Вы ведь уже знали об их романе, от Голощекина? Поэтому Никишину деньги и подбросили. Чтобы подозрение на него пало.
Кузнец молчал мрачно, даже не смотрел на меня.
— Вам ведь не деньги нужны были, — сказал я ему. — Мало Вам было убить Привалова, Вы хотели его уничтожить морально, обобрав до нитки.
— А приказчика за что? — спросил кузнеца Трегубов.
Я думал, Тихон снова промолчит, но он неожиданно ответил: