Яков. Воспоминания
Шрифт:
От Мишеля я направился прямиком в гостиницу. Как бы я не относился к Нине, смерти я ей не желал и должен был ее предупредить. Но по дороге увидел на улице поручика Шумского и решил поговорить с ним прямо сейчас, не откладывая до его вызова в управление.
— Поручик Шумский! — приветствовал я его, подходя. — Неужели? Какая удача! У меня к Вам несколько вопросов.
— Слушаю Вас, — с готовностью повернулся он ко мне.
— Вам знакома госпожа Потоцкая? — спросил я его.
— Нет, — ответил он, не задумываясь даже. — Никогда не встречался. Кто это?
— Неважно, —
— Ну, не то чтобы… — замялся Шумский. Кажется, приятелем Терентьева он не считал. — Знакомы с детства. Недавно виделись в Петербурге, и в Затонске я его навещал. Просто визит вежливости. Только я не пойму, к чему эти вопросы.
— Я Вас подозреваю, — ответил я ему, не скрываясь.
— Меня? — поручик был явно удивлен, но вряд ли испуган. — Это же смешно!
— Ну, не смешнее, чем подозревать господина Курносова, — сказал я, давая понять, что разницы меду всеми подозреваемыми делать не собираюсь. — Честь имею.
Интересно, я на самом деле подозреваю его или просто злюсь по известным мне причинам, которые даже мысленно запретил себе произносить. Хотя он и в самом деле входит в число тех, кто бывал как в доме Терентьева, так и у Ивановой-Сокольской. Так что основания для подозрений у меня, в принципе, имеются. Ну вот и разобрались. Я его подозреваю, и никаких иных домыслов тут нет. И неприятен он мне именно потому, что подозрителен. И с чего бы мне вообще сомневаться в своей объективности? Нет к тому никаких причин.
Нину Аркадьевну я обнаружил в ресторане гостиницы, в обществе господина Гордона Брауна. Вот уж неприятный сюрприз! Я и не знал, что они продолжили общение. Впрочем, когда это Разумовский отступался от своих планов?
— Яков Платоныч! — приветствовала меня Нежинская. — Посмотрите, кто оказался в наших краях.
— Ошьень рад! — приветствовал меня господин Браун.
— Осматриваете достопримечательности нашего города? — поинтересовался я.
— О, yes! — согласился Браун. — Ошьень хороший город!
— Ну, не буду Вам мешать, — откланялся я. — Я лишь на минуту зашел выпить чашку кофе.
Я отошел от этой парочки и устроился поодаль, а мистер Браун немедленно вернулся к прерванному мной разговору. Впрочем, довольно скоро разговор их окончился, и мистер Браун откланялся, расцеловав Нине Аркадьевне ручки со всей возможной куртуазностью. Да, судя по увиденному, я многое пропустил.
— Как я рада тебя видеть! — сказал Нежинская, пересаживаясь после ухода англичанина к моему столику.
— А мне показалось, я не вовремя, — ответил я, усмехаясь.
— Почему? — удивилась она. — Ты зря к нам не присоединился. Этот мистер Браун, он такой забавный!
— Не хотел мешать Вашему свиданию, — сказал я.
— Боже мой, ты ревнуешь! — с радостным изумлением произнесла Нина, заглядывая мне в глаза.
— Первый раз вижу его в городе, — пояснил я.
— Конечно, — сказала она с иронией, — он же приехал ко мне на свидание! И потом, он же не заключенный в своей Михайловской усадьбе.
— Ну да, —
Не сомневаюсь, что Нина Аркадьевна приложила все силы, чтобы убедить Гордона Брауна в том, что частые прогулки в Затонск ему весьма полезны.
— Ты ревнуешь! — по-своему поняла мою мрачность Нина. — Какое счастье!
Ну, насчет счастья не знаю, но довольно удачно, что она поняла меня именно так. В данном случае, ее тщеславие сослужит мне хорошую службу.
— Я, собственно, тебя хотел попросить отказаться от услуг этого парикмахера, — сменил я тему, сообщая то, ради чего, в сущности, и пришел.
— Мишеля? — удивилась Нина. — Почему?
— Подозрительный он, — сказал я. — В последнее время несколько его клиентов умерло.
— Куафер-убийца? — сыронизировала Нежинская. — Ах, как интересно!
— Пока это не точно, — сказал я, поднимаясь, — но я советую тебе дать ему отставку.
— Спасибо тебе, что думаешь обо мне, — нежно сказала Нина, сжимая мою руку.
Я коснулся губами ее перчатки и откланялся. Кроме нее была еще женщина в этом городе, о которой я думал гораздо чаще. И ее я тоже должен был предупредить. Хотя уж она-то, в отличие от Нины Аркадьевны, не обрадуется моему визиту.
Я знал, отправляясь к Мироновым, что этот визит будет для меня нелегким. Но и предположить не мог, что он станет настоящим испытанием. Потому что первым, кого я увидел, войдя в гостиную, был поручик Шумский с корзиной цветов. Да, судя по всему, и в этих событиях я упустил немало. Сведения Коробейникова устарели. Шумского не просто прочат в женихи, он уже ухаживает по всем правилам. Некоторое время мы с поручиком молча сидели поодаль, бросая друг на друга одинаковые злобно-ревнивые взгляды. К внезапно вспыхнувшей моей ревности примешивалось еще и раздражение из-за ситуации, при которой я оказался как бы в очереди женихов. Очень хотелось выйти на террасу и присоединиться к Петру Ивановичу, отдыхавшему там в компании бутылки домашней наливки. Я не делал этого лишь потому, что подобное поведение было бы слишком похоже на позорное бегство, которое уж всяко не в моих правилах. Так что я просто сидел и ждал, стараясь сохранять каменное выражение лица, но глаза мои снова и снова возвращались к поручику и его корзинке. И мысли, которые лезли мне в голову, добрыми нельзя было назвать даже с натяжкой. Наконец я понял, что нужно хоть как-то разбавить эту звенящую тишину, пока она не взорвалась.
— Господин поручик, — обратился я к Шумскому.
— Господин полицейский! — с готовностью поднялся он мне навстречу, с корзиной цветов наперевес. — Неужто Вы следите за мной?
— Прекрасные цветы, — похвалил я.
Вопрос его я оставил без ответа. Пусть помучается сомнениями.
В этот момент на лестнице послышались знакомые легкие шаги. Я обернулся. Анна Викторовна застыла в дверях, не сводя с меня глаз. Видимо, не ожидала меня увидеть и была изумлена.
— Анна Викторовна! — сказал ей Шумский, вытягиваясь по стойке смирно прямо со своей дурацкой корзинкой в руках. — Мне необходимо с Вами поговорить!