Яков. Воспоминания
Шрифт:
— Бабка моя сказывала, так ведьмаков хоронили, — встрял Коробейников, — ну, в тех случаях, когда их вообще хоронили. — И перекрестился размашисто.
Видно было, что появившийся в рассказе мистический компонент сильно подстегнул его богатое воображение. Я посмотрел на него строго, и поторопил Прохорова:
— Дальше!
— У этой могилы, — продолжил он со вздохом, — нас застал один человек, в черном. То ли в плаще, то ли в рясе. Мы, признаться, струхнули тогда не на шутку.
— Что же он вам такого сказал?
Прохоров рассмеялся
— Он спросил, почему мы потревожили могилу! Дурак! Да и мы тоже хороши, испугались какого-то юродивого, в Сибирь аж убежали.
— И что вы с ним сделали?
— Сбросили в могилу.
Виктор Миронов раздраженно отвернулся к окну. Анна сидела неподвижно, не сводя глаз с Прохорова. Все эмоции были написаны на лице — Прохоров вызывал у нее отвращение, гадливость даже. Лично я полностью разделял эти эмоции. Но допрос все равно нужно продолжать:
— А что случилось с этим человеком в черном?
— Да мы и думать о нем забыли, — продолжил Прохоров. — Надеялись, что он зашибся насмерть там, в этой могиле.
Вот в это я точно верю без труда. Именно так они и думали. И совесть их не тревожила. Да и была ли у них совесть-то? Впрочем, неважно это теперь. Нынешние дела важнее минувших, тем более, что на каторгу себе господин Прохоров уже наговорил, осквернение могил срока давности не имеет. И я сомневаюсь, что адвокат Миронов захочет защищать такого клиента.
— Неужели вы решили, — спросил я, крутя в руках наконечник, — что с этим амулетом вам удастся разбогатеть?
Прохоров стал неожиданно серьезным:
— Да мы тоже сначала решили, что это так, безделушка. Но как только мы его нашли, все изменилось. Деньги к нам пошли. И тогда я все понял!
— Что вы поняли? — отвратительный он все-таки. Да еще каждое слово из него тащить приходится.
— Что сила в этом наконечнике!
М-да. Если и есть в мире чудеса, то вот они, передо мной. Три разумных, образованных человека, успешные в делах люди, практичные. А вот поддались суеверию. Ведь Прохоров и вправду верит в то, что говорит. Верит, что в этом ржавом наконечнике стрелы заключена волшебная сила. И партнеры его верили. А Прохоров продолжал тем временем:
— С тех пор мы держали его у себя, по очереди. Месяц у одного, месяц у другого. Ну, и делами ворочали. Сначала в Сибири, потом в Затонск вернулись. Семьями обросли, дома построили. Жизнь пошла.
Анна не выдержала:
— И что же положило конец этой идиллии?
— Глупость! — в голосе Прохорова пробилась злость, — моя глупость! Ко мне пришел этот человек в черном, тот самый. Назвался Филином. Сказал, что был на каторге, долго нас искал. Попросил вернуть ему вещь, которая мне не принадлежит. Иначе он убьет меня и мою семью.
И в самом деле, глупость. Глупость, приведшая к трем смертям. А еще жадность.
— И вы ему поверили?
Прохоров усмехается:
— Нет. Курехин поверил.
— А почему же вы не пришли сюда в полицию? Предложили ему деньги?
— Да,
— Потому что его взяла Олимпиада, — пояснила Анна Викторовна и отошла к окну. Видимо, смотреть далее на господина Прохорова сил у нее не было больше.
— А мы грешили друг на друга, ссорились! Боялись, что без него удача отвернется от нас.
— И что дальше? — я подгонял Прохорова, уже даже не поднимая на него глаз. Я тоже хотел отойти к окну. А лучше и из кабинета выйти. Но мне нельзя. — Что было дальше?
— Этот безумец преследовал нас, не оставлял в покое, — видимо, почувствовав настроение, витавшее в кабинете, Прохоров заговорил быстрее. — Курехин не выдержал и через месяц повесился.
— А вы? Вы что делали? — Анна Викторовна не столько спрашивала, сколько обвиняла. Она явно считала, что именно трое купцов со своей жадностью виноваты в смерти Олимпиады Курехиной. И я не мог с нею не согласиться. Если бы Прохоров сразу отдал амулет, все живы бы остались. Ох уж жадность человеческая, вечная причина преступлений!
— Я, — к Прохорову вернулась часть былого высокомерия, — я обрадовался даже этому!
Ну, спесь-то я с него сейчас собью:
— Решили, что Филин нашел этот амулет? И после смерти Курехина все закончится? Так?
— Но ничего не закончилось, — подхватила мою фразу Анна Викторовна. — Следующей жертвой стала дочь Курехина, Олимпиада. Она очень переживала о смерти отца и часто приходила в этот заброшенный дом. И разумеется, Филин заметил ее. И взял в оборот.
Вот теперь Прохоров выглядел и вправду подавленным. Видимо, вспомнил о том, что его действия и решения привели, в конце концов, к гибели ребенка.
А Анна продолжала излагать свою версию событий:
— Он внушил ей, что этот наконечник необходим для магии. Надеялся таким способом выманить его у нее.
Я горько усмехнулся:
— Да. Князь тьмы прятался в кладовке. И выскочил из нее, когда девочки вызывали духов и обронили свечу. Он хотел срезать этот амулет с шеи Олимпиады. Думал, что она всегда его носит на себе. И по случайности зарезал ее.
Прохоров сидел молча, глядя в пол.
— Ну, вот все и выяснилось, господин Прохоров.
Я поднялся из-за стола. Поднялся и господин Миронов, надел шляпу, сделал знак дочери следовать за ним. Прохоров проводил его взглядом, но промолчал. Видимо, понял.
— Вы арестованы, господин Прохоров. Сроков давности такие преступления не имеют.
Все, слава Богу. Дело закрыто. Остались формальности, не требующие от меня общения с Прохоровым. Да и вовсе не требующие моего присутствия. И, воспользовавшись появившимся свободным временем, я решил нанести визит Анне Викторовне. Она выглядела такой расстроенной во время допроса. Мне хотелось убедиться, что она восстановила душевное равновесие после всех тягот, выпавших на ее долю.