Яков. Воспоминания
Шрифт:
Когда мы подъехали по адресу, то увидели Мореля, выходящего из дома. Анны и Антона Андреевича видно не было. Видимо, они остались в доме. Мы опоздали! Ярость красной пеленой застлала мне глаза. Я возьму этого негодяя, чего бы мне это не стоило! Сам возьму! И убью, если он что-нибудь с ними сделал! Крикнув городовым, чтобы проверили квартиру, я бросился за Морелем. Он неплохо бегал. Но я лучше знал город. Я нагнал его почти сразу, всего через два поворота. И даже приостановился в замешательстве. Морель лежал на снегу, а какой-то неизвестный уже занес над ним нож, готовясь ударить.
Тут подбежали отставшие городовые, и с ними Уваков.
— Господин Морель! — рассмеялся Илья Петрович, поднимая Мореля со снега за воротник. — Вы арестованы!
Городовые ухватили Мореля за руки, потащили в сторону экипажей. А я пошел обратно, к квартире, на которой жил Морель. Шел со страхом, не представляя, что увижу там.
Но еще издалека я увидел их обоих. Живы, слава Богу. Кажется, даже не пострадали. Все, теперь можно перестать бояться. И можно начинать злиться с новой силой. Хотя сила облегчения от того, что они оба остались живы, была такова, что даже злился я как-то устало, будто нехотя.
Я посмотрел, как Мореля запихивают в повозку. Проводил глазами Анну, которую господин Миронов уводил в сторону другого экипажа. Она все оглядывалась на меня виновато, но ослушаться отца не осмеливалась.
— Яков Платоныч, — окликнул меня Уваков, садящийся в коляску, — Вы с нами?
— Езжайте без меня, — ответил я ему. — Я пешком пройдусь.
Да, именно так я и сделаю. Вот сейчас выслушаю Коробейникова, надеру ему уши и прогуляюсь спокойно по морозцу. Чтоб остыть. А то со всеми этими сильными эмоциями голова совсем не работает.
Я повернулся к Антону Андреичу, стоявшему в сторонке с виноватым видом и покорно ожидавшему моего гнева.
— Вы что? — сказал я ему, едва сдерживаясь, чтобы не схватить за ворот и не потрясти как следует. — С ума сошли?! Вы понимаете, что подвергли опасности не только свою жизнь, но и жизнь Анны Викторовны!
— Я хотел, как лучше. Вас не было. Я… — начал, запинаясь оправдываться Коробейников.
Мой гнев взял-таки верх. Я ухватил его за пальто:
— Я вышвырну Вас из полиции! Извольте точно исполнять мои указания! — я почти орал на него, выпуская наконец-то весь свой страх и гнев и встряхивая его на каждом слове. — Если я Вам сказал ждать в управлении, нужно ждать в управлении!
Я выпустил пальто Коробейникова и отвернулся. Хватит. Нужно успокоиться, взять себя в руки. Что это я, право слово!
– Анна Викторовна прибежала, — продолжал виновато оправдываться Антон Андреич, — сказала, Морель тут…
— А зачем Вы ее с собой потащили?! — взвился я снова.
Коробейников взглянул на меня с некоторой даже обидой:
— А она что, слушает кого?!
Здесь он был прав. Если уж ни мне, ни родному отцу не удается удерживать эту неукротимую особу от поиска
Я посмотрел на Антона Андреича. Он стоял с виноватым и совершенно несчастным видом. На меня даже и не смотрел. И, видимо, мысленно уже прощался с любимой работой.
— Нарекание Вам на первый раз, — я сунул Коробейникову его пистолет, который отобрал у Мореля. — В следующий раз уволю.
Развернулся и пошел по улице в сторону управления, провожаемый изумленно-радостным взглядом Антона Андреича.
Он еще немного помедлил, видимо, не веря, что гроза миновала, и побежал меня догонять.
Пока Морелю оказывали медицинскую помощь, я ещё раз допросил Алексея Елагина и выяснил, кто был сообщником Мореля в Затонске. Алексей рассказал про появившуюся в его жизни недавно очаровательную Дарью. Правда, он так и не поверил, что она могла быть сообщницей преступника. Видно было, что молодой человек влюблен без памяти и просто не способен поверить дурным словам в адрес возлюбленной. Впрочем, он согласился рассказать нам, где она проживает, чтобы мы могли с ней побеседовать и убедиться в ее невиновности.
Дарьи дома не оказалось, и мы разыскали хозяина снимаемой ею квартиры, чтобы он открыл нам дверь.
— Странно, — сказал он, впуская нас, — я не видел, как она уходила!
Мы с городовыми осмотрели комнату. Открытая бутылка вина и фрукты на столе. Два бокала, из которых явно кто-то пил. Разворошенная двуспальная кровать. И высовывающаяся из-под кровати женская рука. Ничего странного, что он не видел. Потому что она и не уходила.
Мы отправили тело в мертвецкую, а сами продолжили осмотр. Но более квартира Дарьи нам никаких сведений не дала.
Следующее утро я начал с визита к доктору Милцу. Мне не терпелось узнать, что поведало ему тело Дарьи.
Доктор только что окончил вскрыти, и готов был поделиться со мной своими находками:
— Я внимательно ее осмотрел и следов насилия не нашел. Полагаю, она была просто отравлена.
— Тело, однако, нашли под кроватью, — сообщил я Александру Францевичу, — и она, явно, не сама туда забралась. Выглядело все так, будто ее туда затолкали уже мертвую.
— А смысл? — Удивился Милц. — Я не вижу в этом логики.
— Ненависть, — пояснил я ему. — Там было два бокала, и Морель явно ее перехитрил. Наблюдал ее агонию, а потом наказал ее. Демонстрация власти.
Доктор Милц от таких рассуждений поморщился и тяжело вздохнул:
— Если все так, как Вы говорите, Яков Платоныч, то мир просто сошел с ума. Nec plus ultra. Дальше некуда.
И он снова тяжел вздохнул, возмущаясь несовершенством мироздания.
Поле визита к доктору Милцу я вернулся в управление. Там я застал весьма довольного господина Увакова, собирающегося отбывать в Петербург вслед за отправляемым туда же Морелем.