Якутия
Шрифт:
Софрон подошел к Абраму, обнял его за поясницу, как своего папу, и заговорил:
– Спасибо, спасибо, чего они от меня хотят, не понимаю, спасибо вам...
– Пошли отсюда быстро, мало ли что!
– скомандовал Головко, хватая Софрона. На них с интересом смотрели шесть прохожих, вставших в полукруг.
– В шмат!
– сказал один, с благодарностью посмотрев в глаза Абраму.
– Так их, ну их!
– Конечно-конечно, - сказал Головко, и они с Жукаускасом немедленно ускакали куда-то в толпу.
– Вы что, ослепли?!
–
– Вам что, хочется в милицию попасть? Что это вы так разбегались?! Софрон виновато шел рядом.
– Ой, не знаю... Здесь так ужасно, так чудесно... Такие цвета, такое тепло. Я не знаю, что это! Давайте съедим что-нибудь, я так хочу есть, я не ел больше суток...
– Нам нужно позвонить агенту!
– резко сказал Абрам.
– Ну один бутерброд!..
– Хорошо, - недовольно согласился Головко, взял Жукаускаса за руку и быстро пошел с ним куда-то вправо.
– Вы что, знаете куда идти?..
– спросил Софрон.
– Какая разница! Вам нужен бутерброд, или нет?!
Софрон обиженно замолчал.
Через пять минут они оказались перед вывеской: <Каафееаай Кюсюр>.
– Вот это да!
– изумился Софрон.
– Как это вам удалось? Мы же как раз только что из Кюсюра.
Головко загадочно посмотрел вверх и ничего не ответил.
– Это - хороший знак, - сказал Софрон.
Абрам открыл серебристую дверь, и они вошли внутрь. Из полумрака вышел человек, одетый в черный фрак и белую рубашку с жабо.
– О! Приветик, - улыбаясь до ушей, сказал он, - мои радостные! Курим, нюхаем?
– Что?
– удивленно спросил Жукаускас.
– Как я понял, нет. Вам нужна зала не для нюхачей и не для курцов. Пройдите, ради бога, вон туда, где синяя мать.
– Я ничего не понимаю...
– прошептал Софрон, но Головко, мрачно схватил его под руку, быстро направился в указанную сторону.
– Что за синяя мать...
– пробурчал Софрон, когда они вошли в небольшой зал с красными стенами, на которых были развешаны какие-то странные светильники, сделанные как будто из оленьей кожи, разрисованной желтыми фосфоресцирующими полосами, и где в белых глиняных горшках стояли карликовые баобабы, совсем как в тундре Кюсюра.
К ним вышел человек в красном фраке и синей рубашке с жабо.
– Приветик, мои радостные!
– сказал он так, словно всю жизнь ждал этого момента, и, наконец, момент наступил.
– Садитесь, ради бога, вот за этот чудеснейший столик!
Он указал налево, где стоял столик синего цвета на двоих. На столике лежали розовые салфетки, стояли какие-то приправы в фигурных бутылочках, и не было ни ножей, ни вилок.
Головко сел первый, Жукаускас за ним. Тут же человек в красном фраке дал им два меню.
Софрон открыл свое меню и начал его изучать.
– Смотрите, я ничего не понимаю! Что это за чушь?
– Написано латинским шрифтом, - сказал Головко.
–
– Официант!
– негромко проговорил Абрам Головко.
Тут же подошел все тот же человек.
– Рекомендуйте!
– коротко сказал Головко.
– Шля-жу, например...
– улыбаясь так, как будто у него сейчас лопнет кожа на лице, предложил официант.
– Что?
– спросил Софрон.
– Жеребец с ананасом, - прояснил официант.
– Да, - сказал Головко.
– Уажау!
– крикнул официант и исчез.
– Вот видите, мой милый, добрый напарник, - весело проговорил Абрам.
– Сейчас мы с вами будем есть прекраснейшее, якутское блюдо в гениальном городе Мирный. Вам нравится здесь?
– Это лучшее место в мире, лучший ресторан, лучшее мгновение, - серьезно сказал Софрон.
– Но что это, почему это так? Разве такое может быть в Советской Депии? Ведь наша партия борется именно за это! А здесь уже все...
– Да ну!
– усмехнулся Головко.
– А я-то думал, что ЛРДПЯ сражается за демократию, гласность, либерализм, счастье и свободу!
– Но вот же они!
– Пока что я вижу только синий стол.
К ним подошел официант, неся огромный золоченый поднос. На подносе стояли две овальные тарелки с какими-то многочисленными, непонятного цвета, кусочками.
– Я вам радуюсь!
– сказал официант.
– А где же жеребец?
– спросил Софрон.
– Вот он! Это же Шля-жу - блюдо любви и зари! Полный шмат!
И, поставив тарелки на стол, официант удалился.
– Эй!
– крикнул Софрон.
– Стойте! Подождите! Ау!
– Вы что, охренели?
– удивился Головко.
– А где же ножи и вилки?! И вода? Я хочу вина, хочу выпить, хочу алкогольного напитка, вкусного и красивого!
– Арык-тоник?
– немедленно спросил тут же появившийся официант.
– Дайте нам какого-нибудь шампанского, - сказал Головко.
– О...
– официант смутился, потом вдруг встал по стойке смирно, а затем подобострастно наклонился прямо к самому столику.
– Конечно, ля-ля-ля... Ха-ха, су-су. Не желаете ли икры нельмы с мамонтятиной?
– Нет, - сказал Головко.
– Уажау!!!
– заорал официант на весь зал и собирался уже уходить, когда Софрон возмущенно промолвил:
– А вилка?!
Официант поправил жабо и сделал такое лицо, что он сейчас заплачет. После небольшой паузы он жалобно проговорил тихим голосом:
– Шля-жу едят руками...
– Вот так!
– сказал Головко, зачерпнул из своего блюда пригоршню кусочков и положил их себе в рот.
– Ну и ладно, - буркнул Жукаускас.
Через некоторое время у них на столе появилось золоченое ведерко, где во льду стояла бутылка шампанского, называемого <Лучший мир>.