Ямато-моногатари
Шрифт:
Ответом было:
Касиваки-ни Хамори-но ками-но Масикэру-во Сирадэ дзо ориси Татари насару на Сорвал я, не зная, Что в дереве касива Пребывает Бог — листьев хранитель, Не гневайся же на меня [177] .69
Когда Тадабун [178] был назначен военачальником провинции Мити-но куни и направлен туда, его сын [179] состоял в тайных отношениях с Гэму-но мёбу. И вот на прощание она послала ему в подарок узорчатое каригину, одеяние утики [180] и нуса [181] . Получивший это кавалер:
177
Танка
178
Тадабун — Фудзивара Тадафуми (873—947), государственный советник.
179
Сын — Фудзивара Сигэмоти.
180
Каригину, утики — виды нарядных одежд.
181
Нуса — жертвоприношения богам, дабы обеспечить благополучное путешествие и возвращение.
так сложил. Дама была в восхищении от стихов и заплакала.
70
Тому же человеку Гэму-но мёбу послала горный персик, и он:
Мити но-ку-но Адати-но яма мо Моротомо-ни Коэба вакарэ-но Канасикарадзи-во Если бы вместе Перешли мы через горы Адати Страны Митиноку, Не так печально Было бы расставаться [182] —так сказал.
И вот Гэму-но мёбу стала жить в доме у плотины. Как-то она отправила ему форель.
Камогава-но Сэ-ни фусу аю-но Иво торитэ Нэдэ косо акасэ Юмэ-ни миэцу я Видел ли ты во сне, Как, не смыкая глаз до рассвета, Я ловила тебе рыбу — Форель, живущую в стремнине Реки Камогава? [183]182
Из части второй и третьей строк танка яма мо моротомо-ни складывается слово ямамомо — «горный персик».
183
Танка связана с поверьем: кто видит во сне, как ночью ловят форель, тот любим. Говоря о стремнине, Гэму-но мёбу намекает на силу своего чувства.
Однажды отправился этот кавалер с поручением в Митиноку. С каждой оказией он отправлял ей печальные письма, и вот узнала она, что он «заболел в пути и умер», и очень загоревала. И уже после того как она об этом известилась, со станции Синодзука вдруг с оказией приходит от него грустное письмо. Очень она опечалилась и спросила посыльного: «Когда же это написано?» Оказалось, посыльный был в пути очень долго. Тогда она:
Синодзука-но Мумая мумая-то Мативабиси Кими ва мунасику Нари дзо синикэру В Синодзука Не стало тебя, Которого ждала я, Все думая: Вот сейчас, вот сейчас вернется [184] —184
Танка содержит омонимы: мумая — «станция» и «вот сейчас».
так сложила и заплакала. Этот кавалер с детства пребывал во дворце [185] — готовился к придворной службе; как исполнилось ему надлежащее число лет, он прошел обряд посвящения [186] , служил при куродо [187] и потом занимался доставкой денег в столицу, посему и пришлось ему в сопровождении отца вскоре уехать.
71
Когда скончался принц Сикибугё-но мия, а было это в последний день второй луны, пышно расцвела вишня. И Цуцуми-тюнагон сложил:
185
Детей и младших братьев особо высокопоставленных придворных содержали во дворце, чтобы готовить к придворной службе.
186
Обряд посвящения (гэмпуку) — обряд, после прохождения которого юноша считался взрослым мужчиной.
187
Куродо — приближенный императора, нечто вроде управителя, занимавшийся секретной документацией, а впоследствии ведавший и одеждой императора, его трапезами, церемониалом и т. д.
На это Правый министр третьего ранга [189] соизволил ответить:
Хару бару-но Хана ва тиру томо Сакинубэси Мата ахигатаки Хито-но ё дзо уки Хоть и опадут цветы, Но каждую весну Они будут зацветать вновь. Но до чего печальна жизнь человеческая, [Отлетела она] — и не встретиться вновь.188
Танка помещена в Синтёкусэнсю, 17, где указано, что она написана Сандзё-удайдзину, правому министру, от Канэскэ.
189
См. коммент. 80.
72
Тот же самый принц, когда он еще был жив, жил во дворце Тэйдзи-ин. В дом к принцу хаживал Канэмори. Они вместе сидели за трапезой, разговаривали о том о сем. Вот умер принц, и с тех пор Канэмори было очень печально смотреть на этот дворец. Как-то, увидев, как великолепен дворцовый пруд, он очень затосковал и сложил:
Икэ ва наво Мукаси нагара-но Кагами нитэ Кагэмиси кими-га Наки дзо канасики Пруд все еще, Как и прежде, С зеркалом схож, Но тебя, смотревшегося в пруд, Не стало — и как это горько! [190]190
Сходная танка помещена в Гэндзи-моногатари.
73
Один человек был назначен наместником далекой провинции, и Цуцуми-тюнагон ждал его, чтобы устроить ему пышные проводы, но до заката он все не шел, и тогда Цуцуми-тюнагон послал сказать ему:
Вакарубэки Кото мо ару моно-во Хинэмосу ни Мацу то тэ саэ мо Нагэки суру кана Расставанием с тобой И так душа полна, Но оттого, что весь день Жду тебя, еще горше Я вздыхаю —так говорилось в послании, и тот в волнении поспешил прийти.
74
Тот же тюнагон повелел вырыть и пересадить ближе к главным палатам своего дворца росшее поодаль дерево вишни. Деревце заметно привяло, и тогда:
Ядо тикаку Уцуситэ ухэси Кахи мо паку Матидохо-ни номи Миюру хана кана Ближе к дому Пересадил я Напрасно. Верно, это цветы, что Лишь издалека видеть можно [191] —191
Танка встречается в Госэнвакасю (свиток 1). В предисловии сообщаются отсутствующие здесь детали: наступила следующая весна, но дерево не расцвело. Кроме того, стихотворение помещено в Канэскэсю.
так он сложил.
75
И вот тот же тюнагон, когда одного человека, бывшего в чине куродо [192] , назначили наместником Кага, однажды ночью очень, жалел о расставании с этим человеком и сложил:
Кими-но юку Коси-но сираяма Сирадзу то мо Юки-но манимани Ато ва тадзунэн Хоть еще я не знаю Той белой горы Сираяма в Коси, Куда ты уезжаешь, Но в снегу постепенно По следу твоему я отыщу ее [193] .192
Куродо — см. коммент. 187.
193
Стихотворение помещено в Кокинсю, 8, и в Канэскэсю, автор — Канэскэ. Юки — «снег» имеет омоним юки — «уезжать», «уходить». Манимани означает «постепенно» и «в то время, когда…», таким образом, складывается иной смысл четвертой строки: «Теперь, когда ты уезжаешь…»