Яна и Ян
Шрифт:
— И все равно это лучше, чем те мужья, что по пивным ходят, — сказала мама.
Мне-то хорошо известно, что значит работа для Яна, Только мы, женщины, не такие. Для нас, как для Анны Карениной, любовь на первом месте. И даже равноправие ничего не изменило. Но если бы я попыталась оттеснить работу Яна на второе место, то рисковала бы оказаться на последнем. Как Эва, жена Ивана, которая выбрасывает его коробочки с блохами, сороконожками, болотными козявками и кричит: «Они тебе дороже, чем я?» До сих пор она так и не поняла, что такое увлечение. Она, наверное, ни разу не видела своего мужа за микроскопом. А я заметила, какое восторженное лицо было у Яна, когда он показывал мне танк. Вероятно,
Однако и я хочу быть счастливой, а без Яна это невозможно. Я не могу жить вечным ожиданием, чтобы в конце концов не выдержать и жаловаться, как жена отца Яна: «Считается, что я замужем, а с мужем только письмами обмениваемся». Больше никогда ни за что не поеду на пароходе в Штеховице одна.
«Милая Вера!
Я хочу жить вместе с Яном, ты это, конечно, понимаешь. Только не говори ему, а то он подумает, что я утратила душевную стойкость. А я, наоборот, считаю, что лишь теперь обрела ее. Зачем мне ждать, когда отстроится наш дом и нам дадут новую квартиру? Мне хватило бы какой-нибудь комнатушки, куда вошла бы самая необходимая мебель. Остальное несущественно. Как ты считаешь, такая комнатка найдется? Я не хочу обременять тебя поисками и поэтому приеду сама. Может, мне повезет? Мы согласны жить даже в селе, ведь сейчас всюду ходят автобусы. Я верю, что ты единственная, кто не станет меня разубеждать. Ян станет. Он вбил себе в голову, что должен перенести меня на руках через порог квартиры, где будет кухня с горячей водой и ванная, облицованная кафелем. А я могу ограничиться простым корытом и самой обычной кухней.
Твоя Яна».
«Милая Янка, как только получила твое письмо, тут же начала поиски. Бегала везде, а у себя под носом посмотреть не догадалась. Я имею в виду нашу квартиру. И вот сегодня я поинтересовалась у нашей хозяйки, и оказалось, что она хочет уехать к своей дочери в Табор. Квартира будет целиком наша, но зачем нам с Лацо две комнаты? Мы можем создать коммуну: каждая семья получит по комнате, а кухня и ванная будут общие. Если тебя это временно устроит, напиши мне. Яну тебя тоже очень не хватает.
Твоя Вера».
«Мамочка и папа! У нас появилось жилье. Остальное расскажу, когда вернусь.
Ваша Яна».
Я ехала всю ночь. На знакомой станции меня дружески приветствовал знакомый железнодорожник пан Кутилек:
— Опять в гости?
— Нет, насовсем!
В солнечном свете город показался мне особенно гостеприимным и уютным: многочисленные башни и башенки, узкие улочки, центральная площадь с фонтаном… Теперь это и мой город. Вот в этом парке я, может быть, буду прогуливать в коляске нашего сына. Вот у этих ворот мы будем встречать Яна. И вообще, нас ждет жизнь, полная чудес…
Однако первое чудо не состоялось — Ян, Лацо и Вера уехали рано утром в Будеёвице на политучебу. Ну и что? Пока можно пройтись по мебельным магазинам.
Здесь он оказался всего один. Тахты в нем не было.
— Заходите, скоро получим, — обнадежил меня услужливый продавец.
Нет так нет. Зато я обнаружила прекрасный красный ковер. Однако с ним придется подождать, ведь неизвестно, сколько денег останется после покупки тахты. Конечно, теперь мы можем воспользоваться кредитом для новобрачных. А почему бы и нет, раз у нас есть где жить? Интересно, а как выглядит наша комната? Может быть, хозяйка…
Я долго звонила, и когда уже совсем отчаялась, дверь
— А, доктор?! Простите, пока я доковыляла до дверей… Ах-ах, такие боли! — запричитала высокая, худющая женщина, вся в черном, с головой, обмотанной белым полотенцем. — Если бы голова так не болела, я бы вас сюда не гоняла, доктор, вы же меня знаете.
— Простите, но я не…
Нащупав выключатель, женщина зажгла свет.
— Вам кого?
Я в смятении начала объяснять, но она вдруг улыбнулась и пригласила меня войти.
— Ну как же, я вас знаю. Вы — супруга того интересного пана поручика, который ходит к моим жильцам. Они тоже очаровательные, порядочные люди, но… Проходите, проходите, пожалуйста… Слава богу, теперь я не одна! Вы знаете, у меня такая мигрень, что я вызвала доктора. Ах, эти современные врачи! Знаете, что этот доктор мне недавно сказал? Надо, мол, проветривать помещение. Представляете?
Передняя была мне знакома, но сейчас, когда я попала сюда с улицы, залитой солнцем, она показалась мне похожей на склеп. А когда хозяйка отворила передо мной дверь своей, то есть нашей будущей, комнаты, сердце у меня оборвалось. Это был почти такой же склеп, как передняя, только набитый мебелью и хламом. И здесь пахло кошками, хотя ни одной не было видно.
— Садитесь, пожалуйста, — пригласила хозяйка. — До меня дошли слухи, что вы с мужем интересуетесь моей комнатой, но я еще не знаю, буду ли переезжать. Куда девать мебель? У дочки квартира обставлена, все новое, модное, и я не убедила ее в том, что она покупает за большие деньги ящики из фанеры… А у меня прекрасная, добротная мебель. Вы только посмотрите. Сегодня уже ни одна фабрика такой не делает — какое дерево, резьба! А обивка?..
В пузатых шкафах жучки-древоточцы работали так же усердно, как в потолочных балках горной дачи. Этот звук был мне хорошо знаком. Тумбочки около супружеского ложа с высоко взбитыми перинами были покрыты узорными мраморными подставками. В вазе на большом круглом столе торчали запыленные бессмертники. Им, вероятно, было лет сто. А еще тут стояли покрытый черным лаком буфет, заваленный фарфоровыми оленями, собаками и пастушками, и гарнитур мягкой мебели — диван и кресло, обитые зеленым плюшем, кое-где траченным молью. Выглядело все это отвратительно.
— Ко мне уже столько народу приходило насчет комнаты, девонька, но я сдам ее только с мебелью. В противном случае уж лучше сама буду в ней век доживать… Да что же вы все стоите? Присаживайтесь, вот хотя бы сюда, на кушетку. Чем бы вас угостить? Может, чуточку вина? У меня оно свое… Ведь швыряться деньгами мне нельзя, и так еле-еле свожу концы с концами. Раньше у меня был целый дом, а теперь…
Все это изверглось из ее уст, как водопад. Вина мне вовсе не хотелось, я со вчерашнего вечера ничего не ела, но из вежливости я все-таки выпила. Вино, на вкус оказалось сладким и тягучим, и у меня сразу же заболел живот. А может, он заболел от страха, что не удастся сиять комнату. Она уже не казалась мне такой темной, как прежде. Если ее отремонтировать, помыть окна и повесить светлые занавески вместо плотных гардин, пропитавшихся пылью, если…
Но хозяйка не дала мне помечтать. Она беспрестанно открывала шкафы, вытягивала оттуда какие-то ящики и при этом говорила без умолку. Она кружила вокруг меня и в своем черном одеянии с белой тряпкой на голове походила на оживший призрак. Ее глаза сверкали, как у чародея, и мне казалось, будто я сижу в театре, а передо мной разыгрывается какая-то гротескная трагедия или трагикомедия. Голова у меня просто разламывалась, мои мечты о собственной квартире разбивались о фарфоровых собак и пастушек, о мраморные подставки, умирали на старом, потертом ковре…