Янтарь и Лазурит
Шрифт:
Рури вздохнул.
— Следы, запах, жёлтый порошок, — перечислил он несколько вещей, — но здесь даже аура не ощущается.
— Может, из-за благовоний? — предположила Кохаку, сжала руки в кулаки и заставила себя вновь подняться в храм. Она схватила курильницу и лежавшие поблизости палочки для благовоний, вышла наружу и бросила их на землю, после чего начала скакать и пытаться втоптать их.
— Даже так, тяжёлый запах выветрится нескоро, — сказала она и взглянула на Рури, который очевидно думал о том же. — Что делать будем?
— Тебе бы стоило
— Не вернусь.
— Я бы и не отпустил тебя, — их взгляды пересеклись. — Чудовище может напасть.
Рури беспокоился за неё! Несмотря на весь увиденный здесь ужас, Кохаку почувствовала, как грудь наполнило теплом.
— Пойдём в деревню Паллюн.
Судя по интонации, Рури не предложил, а просто сообщил о своём решении. Но чудовище могло скрываться где угодно: как спрятаться где-то в лесу, так и даже в столице, могло остановиться в ближайшей деревне или даже сидеть сейчас на дереве и наблюдать за ними. Никто не знал, как оно выглядело.
— Почему туда?
— Расспросим местных.
Об этом Кохаку не подумала. Она остановилась у входа в храм и ещё раз с сожалением посмотрела на мёртвую женщину… то, что от неё осталось.
— Идём? — позвал Рури, собираясь двигаться в сторону деревни.
— Мы не похороним её?
— Родные или местные похоронят.
Рури сложил руки за спиной и сделал несколько шагов в сторону тропинки.
— Идёшь, нуна?
В груди Кохаку вновь разлилось тепло и бурным потоком потекло по венам, уголки её губ дёрнулись, но она не улыбнулась. Возможно, стоило назвать своё имя? Но Рури не помнил её и, вероятно, даже считал себя человеком.
Она покачала головой, отгоняя ненужные сейчас мысли, и обвела взглядом близлежащие деревья, увешанные органами несчастной жертвы. Нахмурившись, она виновато посмотрела на Рури:
— Я так не могу.
«Надо будет заплатить Джинхёну», — мысленно сказала она себе и оторвала часть от рукава. Обернув руки тканью, она подошла к деревьям и, стараясь бороться с омерзением и подступающим к горлу комом, достала ногу из дупла и задела цветы, что посыпались на землю, после чего вернулась и положила её на пороге храма.
— Что ты делаешь?
Кохаку отчётливо уловила недовольство в его голосе, но ничего не могла поделать.
— Можешь яму выкопать, если не затруднит, — фыркнула она вместо объяснений.
— Остановись, — потребовал Рури, пока Кохаку пыталась снять органы с другой ветки. — Нуна, остановись.
Монах схватил её за локоть и не позволил притронуться к кишкам, чем только разозлил её.
— Почему? Ты хочешь оставить всё вот так?
Он тяжело вздохнул, продолжая сжимать её руку. По хмурящимся бровям и изменениям в лице Кохаку видела, что Рури размышлял над словами, поэтому она молча смотрела на него, дожидаясь внятных объяснений. Наконец, он заговорил:
— Мы не знаем, замешана ли в этом нечисть, провели ли здесь обряд или что-то ещё. Вдруг ты
Кохаку нахмурилась и медленно опустила руку, которую он всё ещё сжимал. Возможно, монахи всё-таки разбирались в делах с нечистью и слова Рури имели смысл. Он сразу разжал пальцы и отпустил её локоть.
— Тогда мне вернуть ногу в дупло? — вдруг спросила она, когда Рури уже успел вздохнуть с облегчением.
Лазурные глаза смирили её недовольным взглядом.
— Ничего не трогай и рукав свой выброси.
— Хорошо, Шуаньму, — насмешливо произнесла она, стараясь сделать интонацию игривой, а он снова вздохнул — теперь с толикой разочарования. Даже в тяжёлые моменты Кохаку старалась не терять дух.
От храма до деревни Паллюн оставалось около часа ходьбы. Теперь путники шли совсем молча: Кохаку больше не пыталась завести разговор, а погрузилась в свои мысли. Гадала, что за ужасная тварь могла так жестоко поступить.
Она понимала тех, кто охотился на всех живых существ и в том числе питался людьми: хищники среди нечисти, которым нужна еда. Но такие поглощали энергию, съедали тела или отдельные органы, а не вынимали их и заменяли цветами. К тому же, чудовище зажгло благовония: оно пыталось скрыть какой-то важный запах или это тоже являлось частью его «обряда»?
Кусты неподалёку от тропы вдруг зашуршали: в них определённо скрывался кто-то крупный. Кохаку, внимательно прислушиваясь к любым звукам, напряглась и крикнула:
— Кто там? Покажись!
Из-за кустов вышла женщина с поднятыми руками, в одной из которых держала висевшую на локте корзинку. Рури нахмурился и бросил на Кохаку недовольный взгляд. Они достаточно близко подошли к деревне, вот и столкнулись с местными, но всё равно лучше перестраховаться, чем потом хоронить новые трупы. Или хуже — оставлять их в страхе нарушить обряд.
— Не убивайте! — испуганно пискнула женщина. — Я просто грибы и ягоды собирала.
— А об ужасном чудовище вы не слышали? — ничуть не смутившись, парировала Кохаку.
— Слышала… — дрожащим голосом ответила ей женщина и с надеждой посмотрела на Рури, как будто надеялась, что он успокоит свою спутницу. — Но надо же чем-то питаться.
Однако тот не поддержал ничью сторону, вместо этого он спросил:
— Вы можете рассказать о заброшенном храме?
— О… Хорошо, пойдёмте ко мне, я поведаю всё, что знаю.
Оказалось, Кохаку и Рури почти дошли до выхода из леса — деревня находилась всего в джоне* от них. Она была совсем крошечной, около двадцати небольших домиков, построенных на приличном расстоянии друг от друга. У каждого имелся свой крупный двор с огородом, однако богатыми они не выглядели, да и все растения казались еле живыми. Неудивительно, что местной пришлось идти в лес.
* Джон (кор. ?) — 109,08 м
Женщина вошла в один из домов без двери, вместо неё она использовала толстую потрёпанную ткань, чтобы спасаться от ветра, однако от диких зверей и всякой нечисти этим не защититься.