Янтарь и Лазурит
Шрифт:
Она так уверенно и без раздумий предложила ему отправиться с ними и в то же время настолько решительно настроилась против посторонних, что Сюаньму стоял в стороне и непонимающе смотрел на эту загадочную деву. Принцесса Сонгусыля, лиса с волшебными силами — что ещё она скрывала?
Джинхён одновременно улыбался и хмурился.
— Не горю желанием пересекаться с родными, — в итоге произнёс он.
Нуна опустила взгляд, уголки её губ слегка дёрнулись, но она быстро собралась с мыслями и ответила:
— Если передумаешь, тебе всегда рады.
— Уважаемый монах, если вы собираетесь в
— Я не один, — холодно уточнил Сюаньму, не спеша соглашаться.
— Для вас и ваших друзей, — поправила себя Цянцян.
Он бросил взгляд на нуну — не ему принимать это решение.
— Хорошо, мы примем предложение.
Цянцян вежливо поклонилась:
— Прошу. — Она указала в сторону каравана людей с уже нагруженными лошадьми.
— До встречи, Джинхён-а. — Нуна легонько ударила своего друга кулаком по руке, что тот чуть не выронил свои ящики, но только улыбнулся ей.
Она первой прошла мимо Цянцян, схватив Сюаньму за руку и отпустив только через несколько шагов, служанка Хеджин и евнух Квон молча последовали за ними, а Цянцян двинулась последней.
Торговцев оказалось человек двенадцать, у них имелись две нагруженные повозки, на которых сидели по два человека и следили, чтобы ничего не вывалилось, а остальные ехали на также завешанных тяжёлыми сумками лошадях. Сюаньму не знал, какого размера обычно бывали караваны, но этот не выглядел большим. Дева Ли уже сидела верхом, мужчина подвёл её лошадь за поводья ближе к только прибывшим, и она заговорила:
— Монах Сюаньму, вот лошадь. — Другой мужчина привёл тёмно-коричневого жеребца. — Твои друзья могут расположиться на повозках.
Покойный шифу никогда не учил своих подопечных ездить верхом; более того, по его твёрдым убеждениям, лучше всего передвигаться пешком — ходьба закаляет тело и дух. Если бы Сюаньму путешествовал в одиночестве, он бы добирался до Анджу на собственных ногах; даже из Цзяожи в Сонгусыль он мог бы дойти без лошадей, пусть путь и занял бы несколько месяцев, но на кону стояли жизнь невинных людей, а семья Ли тогда предложила отправиться с ними на их корабле. Вместо того чтобы залезть на лошадь, он обернулся к нуне и поинтересовался:
— Поедешь?
Она смирила его очередным недовольным взглядом.
— Это твоя лошадь, а мы на повозке потеснимся.
Определённо злилась…
— Нуна. — Лазурные глаза пересеклись с сердитыми янтарными, Сюаньму вытянул руку. — Прошу.
— Монах Сюаньму! — расстроенно позвала молодая госпожа Ли. Нуна посмотрела на неё, хитро улыбнулась и приняла помощь монаха, схватилась за его руку и взобралась на лошадь.
Она взяла поводья, легонько дёрнула ими, и тёмно-коричневый конь сделал несколько шагов. Нуна дёрнула ещё раз — тот повернулся и прошёлся вперёд.
— Едем?
Сюаньму собирался помочь служанке нуны Хеджин залезть в повозку, но та справилась сама и уверенно расположилась между чанами с товаром, а вот евнух Квон оступился и чуть не свалился. Сюаньму поймал его со спины и придержал, пока тот тоже, извиняясь и благодаря, не уселся с краю. Тогда и сам монах залез следом и
Нуна вскоре подъехала к повозке, как вдруг Хеджин поднялась со своего места и пересела поближе к Сюаньму, негромко переговариваясь с нуной; в это же время молодая госпожа Ли что-то фыркнула и подъехала с другой стороны, ближе к евнуху Квону, она прокашлялась и повысила голос:
— Уважаемый монах, как жизнь в Сонгусыле?
В груди появилась сжимающая тяжесть — несильное, но всё равно неприятное чувство. Он ощущал, насколько сильно не хотел сейчас с кем-либо общаться. За дни, проведённые в компании нуны, он уже и позабыл, что в обычное время предпочитал уединение и тишину; а с нуной, даже если она злилась, обижалась, вела себя странно, — всё равно было так приятно находиться рядом, что он перестал замечать неудобства. Но Сюаньму не мог просто молчать, тем более, это молодая госпожа Ли предложила им место в караване, поэтому заставил себя ответить:
— Неплохо.
За спиной послышался негромкий смешок нуны.
— Где ты остановился? Чем тут занимаешься? Ловишь нечисть? Здешняя нечисть страшнее, чем в Цзяожи?
Если бы отсутствовала необходимость добраться до Анджу, он бы сейчас спрыгнул с повозки и спрятался за близрастущими деревьями, а оттуда — сбежал бы в противоположную сторону, залез в пещеру поглубже и не высовывал нос. Со своей плохой памятью он ещё и позабыл первые вопросы в тот миг, когда молодая госпожа Ли озвучила их, поэтому в итоге лишь пожал плечами, чтобы хоть как-то среагировать.
— Когда в Цзяожи собираешься вернуться? Какие дела остались в Сонгусыле? Для чего понадобилось в Анчжу?
Месяц назад Сюаньму считал нуну болтливой, а сейчас мечтал о том, чтобы повозка провалилась сквозь землю — только бы не слышать этот трёп.
Он почти не помнил молодую госпожу Ли, когда они познакомились в Цзяожи. Вернее, её образ и вовсе не запечатлелся в его памяти: та была девой из знатной семьи, где он поймал каппу и отец которой предоставил ему место на корабле. А как она себя вела и что говорила, вылетело из головы совсем. Куда важнее было помнить всю нечисть и методы борьбы с ней, эти знания Сюаньму часто повторял и проговаривал про себя, а всё остальное незначительное забывал.
— М, — выдал он, надеясь, что хотя бы на один из вопросов можно было дать утвердительный ответ.
Со спины снова послышался смешок, а краем глаза Сюаньму заметил, что плечи Хеджин тоже вздымались и опускались, но хотя бы она смеялась без звука.
Он спрятал руки в рукава и опустил голову, прикрыл глаза — решил притвориться, что задремал. Ветер дул в лицо и — поскольку Сюаньму сидел боком — морозил левую щёку. Поначалу дорога была ровной и широкой, никакого дискомфорта, только немного покачивало, но чем дальше они отъезжали от Сонбака, тем больше кочек появлялось, поэтому вскоре его начало укачивать и подташнивать — даже на корабле такой проблемы не было, хотя он слышал истории о морской болезни. Сонгусыль оказался гористым королевством. Если столица располагалась у моря на равнине, то чем дальше они отъезжали, тем больше холмов возникало на их пути; вскоре дорога начала петлять вокруг невысоких гор.