Японская кукушка, или Семь богов счастья

Герден Татьяна

«Видимо, Кобаяси решил сразу убить двух зайцев, – подумал Райдон, – показать своё расположение к нему и тем самым подтвердить его особый статус своего помощника и заодно успокоить его бдительность, прислав эту женщину». Но только безмозглый осёл не понимает, что первый, кто может предать человека в его положении, – это как раз незнакомая женщина, самим демоном присланная к нему в качестве „подарка“ и, скорее всего, с очень хорошей способностью выпытывать секреты и запоминать всё, что он будет шептать ей в ушко, надушенное лепестками гвоздики, растёртыми с высушенной лимонной коркой

и сердцевиной только что сорванного ириса. Такой рецепт он как-то увидел в инструкции о применении цветков ириса в трактате о чудодейственных свойствах цветов. «Кажется, масло ириса притупляет злость, размягчает разум и окутывает тело мягким покоем. Но нет, так ловко я не поддамся на эти уловки, маленькая дрянь».

Девушка продолжала сидеть перед ним, низко уткнувшись в пол, показывая, что ждёт его команды поднять лицо.

Райдон решил заговорить с ней. Он учтиво поздоровался.

Девушка подняла голову от пола. О, да она совсем юная. Хотя лицо её было густо накрашено белилами, было заметно, что ей немногим больше шестнадцати. Широкий пояс был завязан у неё на груди как у ойран. Но это только означало, что она должно быть образованна, неглупа и не так уж доступна, как это могло бы ему показаться с первого взгляда. Ну-ну, посмотрим.

Девушка молчала. Чего она ждёт? После церемонных приветствий уже пора сообщить о причине визита.

– Как вас зовут? – осторожно спросил Райдон, стараясь быть не слишком грубым, но и не чересчур вежливым.

Девушка смущённо опустила голову, не прерывая молчание. Не очень-то говорливая соратница у Кобаяси. Или это всё часть их игры? Он повторил свой вопрос. По-прежнему, не отвечая на него, что само по себе могло быть знаком крайней невежливости, девушка вытащила из вышитого шёлкового мешочка на поясе небольшую шкатулку и, открыв её, вынула узкие бумажные свитки, наложенные один на другой и закрепленные красным шнурком. Из шкатулки она вынула кисточку и тушь, и с лёгкостью, каллиграфическим письмом, нанесла на один из свитков несколько строк. Райдон с удивлением прочитал знакомые с детства строки Басё ⁶:

Рыбаки пугают ворон.

Под нацеленным острием стрелы

Кукушки тревожный крик.

– Как же зовут тебя? – снова как дурак спросил он, не раскрыв тайну её имени, спрятанной в хокку. «Не вороной же, – подумал он, – и не кукушкой – это было бы не по её облику». Если она ойран, то, насколько ему известно, им дают другие имена во время посвящения, чем те, что им дали при рождении. Ни по возрасту, ни по виду девушка не могла сойти за этих птиц. Она была изящна, нежна и в меру приветлива. Он снова вчитывался в строчки, сдвинув от напряжения брови, а девушка, наклонив голову, едва заметно улыбалась и украдкой, из-под веера, следила за ним.

«Ах, я дурак, ну конечно же!» – наконец догадался Райдон. Он взял из рук девушки свиток и, обмакнув кисточку в тушь, коряво написал слово, подражая каллиграфическому письму.

– Так? – спросил он, увлечённый её игрой в молчанку.

Девушка беззвучно засмеялась, прикрыв лицо веером, и кивнула. Конечно,

её зовут Юмико – прелестное дитя стрелы. Теперь ясно, что ключевым словом в хокку, что он с трудом разгадал, было «стрела». Они помолчали.

Райдон принял условия игры и написал на свитке:

«Почему ты здесь?»

За его вопросом последовало несколько её рисунков: ветки плакучей ивы – янаги – над озером. А чуть ниже – морская волна, из неё плавник акулы, а на берегу – черепаха.

Так, попробуем разобраться…Райдон долго смотрел на рисунки. Ну что ж, янаги – это ива, образ заботливой женщины, способной принести в дом тишину, порядок и счастье. Если поставить веточку ивы в воду, то она быстро распускает листочки. Так часто делала Теруко, чтобы поскорее прикоснуться к ками весенних веток, – всем известно, что они дают силы и ощущение духовного возрождения после зимы. Морская волна и плавник акулы – это символ того, что акуле всё нипочём и она может на своей спине вынести моряка из беды, даже из бушующего штормом моря. А черепаха – это, конечно, ками моря, мудрости и удачи. Но как собрать все эти рисунки в ответ на вопрос «Зачем она здесь?» Чтобы помогать ему в его деле так, как может помогать женщина, – мудрым советом, спокойствием и неторопливой гармонией? А если надо – то вытянуть его из беды? Из какой? Райдон посмотрел на Юмико. Она склонила голову к рисункам и низко поклонилась ему. От неё снова повеяло сладковато-древесными запахами ириса.

«Я буду вам служить», – значил её ответ, хотя она по-прежнему не произнесла ни слова.

Райдон вспыхнул, устыдившись многозначности ответа. У него слегка закружилась голова. «Кажется, я начинаю поддаваться её чарам», – поймал он себя на пугающей мысли. Надо держать дистанцию как можно дольше, хотя игра в рисунки и молчаливый диалог с Юмико очень пришёлся ему по душе – это было совсем не похоже на то, что он себе сначала вообразил – что девушка тут же полезет к нему в постель и начнёт исподтишка выпытывать его секреты.

– Я бы хотел остаться один, – сухо сказал он, давая понять, что ему надоело изображать из себя очарованного дурака и теперь она может говорить без иносказаний – обычной игры умелой гейко для привораживания мужчин. Но против ожидания Юмико промолчала и опять взялась за кисточку. «Вот настырная!» – подумал Райдон.

На свитке появились два рисунка – голова орла и цветок душистого горошка.

Так, орёл – это одиночество, сила, власть. А душистый горошек – это явно символ из ханакатобы – языка цветов, он видел много таких книжек у матери и бабушки. Кажется, горошек обозначает прощание.

Конец ознакомительного фрагмента.