Японский солдат
Шрифт:
– Прошу вас. Если мы задержимся здесь хоть ненадолго, нас очень скоро разнесут в клочья.
– И командир роты говорит то же самое. Придется потерпеть. Ну а Хориэ как? Как чувствует себя ефрейтор Хориэ?
Ефрейтор Хориэ был совсем плох: волосы на голове выпали, весь он раздулся и со вчерашнего дня уже совсем не двигался. На оклик фельдфебеля он не отозвался.
– Ефрейтор Хориэ!
Ответа не последовало.
– Эй, потрясите его кто-нибудь!
– сказал Такано.
Лежащий рядом с Хориэ младший унтер-офицер Куниэда протянул руку к соседу:
– Хориэ! Эй, Хориэ! Да он мертв!
–
– Мертв?
Такано двинулся к навесу, но в темноте стукнулся головой о стропила и присел на корточки у неглубокой канавы, вырытой вокруг для отвода дождевой воды.
– Правда умер? Ну-ка, посмотрите хорошенько!
Младший унтер-офицер Куниэда немного помедлил, обшаривая тряпье, в которое было завернуто тело соседа, и сказал хрипло:
– Окоченел.
Никто из солдат даже не сделал попытки встать, чтобы удостовериться, действительно ли ефрейтор Хориэ мертв. Все продолжали молча лежать. И не было ничего удивительного в том, что никто не заметил, как рядом умер больной товарищ. Все уже привыкли к тому, что однажды один из солдат вдруг засыпал, чтобы никогда не проснуться. Каждые два-три дня в их роте кто-нибудь умирал. Так что смерть собратьев уже не вызывала ни у кого ни удивления, ни печали, а лишь порождала тревожную и вместе с тем покорную мысль: скоро придет и мой черед.
– Когда же он умер? Не знаете?
– спросил Такано.
– Кто его видел вечером, пока еще было светло?
– Я принес воды, Хориэ попросил попить. Ну я и напоил его, - сказал Кавагути.
– Ну, и каков он был тогда?
– Он даже сам пить не мог. Все время проливал воду. Тогда я помог ему напиться. Еще подумал: не жилец он.
Фельдфебель Такано помолчал. Затем прошептал тихо, словно самому себе: «Значит, он отошел, когда стемнело». Он не осуждал этих людей, которые не заметили, как умер их товарищ; осуждать их за это было бессмысленно - больные солдаты умирали неслышно, угасали как свечи. «Значит, нас теперь тринадцать. Только тринадцать человек, - подумал он.
– Еще месяц, и от роты вообще никого не останется. Не сегодня-завтра нужно уходить отсюда, уходить дальше, в джунгли, туда, где есть пища. Завтра нужно обязательно наведаться в штаб батальона».
Такано встал, напомнил еще раз Тадзаки и Уэки о том, что в десять надо выходить и, распорядившись утром сразу же захоронить тело ефрейтора Хориэ, пошел в свою хижину.
Тадзаки направился следом за ним, он собирался заглянуть в бомбоубежище, которое находилось как раз посередине между двумя навесами. Через несколько минут Тадзаки вылез из бомбоубежища и громко крикнул:
– Эй, Кавагути! Огонь-то погас, ты что же недоглядел?
Кавагути сбросил одеяло и вскочил.
– Не может быть! Я хорошо засыпал его золой.
– Вот идиот! Он потому и потух, что ты засыпал его золой.
Ефрейтор Кавагути что-то бормотал себе под нос, словно не понимая, о чем говорит Тадзаки.
– Ну ладно, тащи быстрее порох.
Кавагути порылся в вещмешке у изголовья, пытаясь отыскать зеленоватую палочку бездымного пороха, который обычно употребляют в зенитной артиллерии. Спичек не было, поэтому они добывали огонь, растирая друг о друга сухие палки и поднося к ним бездымный порох. Добытый таким образом огонь тщательно поддерживали. На рассвете осторожно
Кавагути все еще судорожно рылся в вещмешке, когда стоявший у хижины Тадзаки вдруг крикнул:
– Ага, наши как будто вернулись!
Все прислушались. Сначала были слышны лишь звуки, издаваемые насекомыми, затем отчетливо донесся треск сухих веток под ногами и шорох сухой листвы.
– Эй! Кто идет? Морикава?
– зычно крикнул Тадзаки.
– Да, - раздалось в ответ, и вскоре появился сам ефрейтор.
– Старший ефрейтор Морикава?
– снова окликнул Такано, выбегая ему навстречу из-под навеса.
– Старший ефрейтор Морикава и трое солдат. Вернулись из джунглей, - раздался из темноты усталый голос Морикавы, который сбросил с плеч скатанную плащ-палатку.
– Ефрейтор Минами погиб: убит дезертирами.
– Кем?
– с удивлением переспросил Такано.
– Дезертирами?
– Так точно, - все еще тяжело дыша, отчетливо произнес Морикава.
– Сядь и расскажи спокойно, - сказал Такано.
– Мы закончили сбор кореньев и решили потихоньку возвращаться. И тут мне докладывают: нет ефрейтора Минами. Поискали мы его, поискали, но не нашли. Потом вспомнили, что в низовьях реки недавно кто-то стрелял. Ну, мы пошли туда.
– Морикава, извинившись, опустился на землю и продолжал: - Увидели на берегу реки двух солдат, которые, присев на корточки, склонились над чем-то. Мы решили узнать, что это они там делают. Солдаты, заметив нас, поспешно скрылись в чаще. И тут мы увидели лежащий на земле труп Минами.
Старший ефрейтор Морикава рассказал, что у Минами были вырезаны куски бедра. Солдаты, скрывшиеся в джунглях, в спешке бросили два пистолета.
Морикава вынул из кармана пистолеты и протянул их фельдфебелю Такано, предупредив, что затворы он вытащил.
Все, кто только мог подняться, слушали рассказ старшего ефрейтора Морикавы. Уже трижды кто-то стрелял в ребят из их роты, и это явно не были солдаты противника. Впрочем, жертв пока не было.
Все понимали, какую цель преследовали стрелявшие, - солдаты японских частей на острове были предупреждены на этот счет.
– Для чего Минами пошел вниз по реке?
– спросил, немного помедлив, Такано.
– Наверно, думал, там есть рыба или еще что-нибудь из съестного. Не заметил, как оторвался от нас.
– Эй, Морикава!
– раздался из хижины голос старшего унтер-офицера Есимуры.
– А как они выглядели, те солдаты?
– Не рассмотрел как следует - темно уже было. Обыкновенные японские солдаты. В шортах и фуражках. Мне показалось, довольно крепкие еще.
– Уж не Сакамото ли это?
– Очень может быть, - заметил старший ефрейтор Узки.
Солдат Сакамото исчез недавно прямо из караула, и все подумали, что это он мог стрелять. Однако абсолютной уверенности в том, что на Минами напал именно он и его напарник, ни у кого из них, конечно, не было.
Итак, труп ефрейтора Минами был оставлен на съедение дезертирам. Ожидать от солдат Морикавы, что они закопают его, было бы бессмысленно. Да и теперь никто не решился бы пойти туда, чтобы захоронить тело товарища. У них не будет сил сделать это даже завтра, при свете дня. Поэтому фельдфебель Такано лишь молча выслушал донесение старшего ефрейтора Морикавы.