Ярмо Господне
Шрифт:
Наше истинно эзотерическое вероисповедание основано на отрицательном, апофатическом богословии. Мы последовательно отрицаем метафорические атрибуты и аллегорические номинации Всевышнего, воображаемые поскудоумием людским в словесности приблизительной. Ибо Вседержитель априорно трансцендентен и непознаваем в абсолютной сверхрациональной непостижимости Его. Он бесконечен и безграничен.
Посему наше людское и ограниченное служение Богу происходит в положительной, катафатической области, стремясь от минуса к плюсу, от нуля к единице, между светом духовным
Мы не античные языческие боги и далеко не ветхозаветные иудейские ангелы. Мы суть смиренные служители Господни, соработники Его и хранители рода людского вплоть до возможного, вероятного, желательного Второго пришествия Спасителя в неведомом и неизреченном Боговоплощении.
Нам лишь дозволено смиренно веровать в Бога, осторожно предполагать, прорицая Второе Искупление, возможно, вероятно, призванное спасти плоть тварную от неотвратимой гибели. Подобно тому, как уже состоялось наше спасение духовное в Первом Искуплении, кое свершил Иисус Мессия в ипостаси Сына человеческого.
По великой милости Пресвятой Троицы нам позволено на время иметь в трансцендентном разделении и имманентном единстве апофатический лик духовный и катафатическое воплощение телесное. Не прейдет род cей общечеловечески.
Надолго ли? Наши годы и пределы нам неведомы. Ибо не наше дело знать времена или сроки, которые Бог-отец положил во власти Своей…
Благорасположившись в катере под тентом, Филипп отдыхал душой и телом, предаваясь созерцанию воплощенной красоты моря. Зрелище того стоит, если две нагие нереиды — любительницы дайвинга Ника и Настя — грациозно и невесомо перемещаются в прозрачных теплых водах на небольшой глубине. Поднимаются к искрящейся водной поверхности, синхронно переворачиваются на спину и снова уходят ближе к морскому дну.
Из купальных одеяний на них лишь акваланги. Маски и ласты не в счет, если у обеих волосы собраны в косы. Настина коса слегка посветлее, у Ники потемнее и чуть толще.
Вкупе пропорции гибких тел отчасти искажены преломлением света, бликами на воде. Но, как ни смотри, воображение и память Филиппа возвращают его к истинным формам и статям двух обнаженных прелестниц.
У Ники фигура в целом посуше, подбористые ягодицы поуже. Настины округлости немного пышнее, надо сказать, изобильнее в бюсте. В сравнении с Никой у Насти груди помещаются чуть-чуть выше, подчеркивая стройность ее нынче безупречной талии.
С прошлого лета Настино тело значительно окрепло; под гладкой упругой кожей угадываются сильные женские мышцы. Ее окрепшие плечи теперь красиво развернуты. Она совершенно перестала сутулиться, пряча грудь. Выросла на полтора сантиметра, почти сравнявшись с Никой.
Физические занятия у сэнсэя Тендо и арматорский фитнес, «до упада и до упора», пошли Насте явно на пользу. Не то что раньше… Теперь ее пышные прелести не обвисают к поясу, живот подтянут, а изящным ягодицам и точеным бедрам отныне не страшен никакой целлюлит.
«От подмышечных волос она навсегда избавлена.
Тут Филипп внезапно прекратил расслабленно сибаритствовать. Алмаз в его рыцарском сигнуме озарился фиолетовым светом. И какой-то морской скат, опрометчиво вознамерившийся пересечь охраняемую черту купальной зоны, свежемороженой тушкой отправился ко дну.
Убедившись, что возможные угрозы от морской фауны не наблюдаются, а горизонт по-прежнему чист, Филипп заново принялся эстетически созерцать прекраснейшие тела двух обнаженных купальщиц.
Подумать только! Ведь когда-то он, пытаясь представить их будущее, оконтуривал Настину фигурку, банально налагал ее на расплывшиеся обвесы и кормовые обводы 37-летней маменьки. То бишь, насколько Настя через 20–25 лет может быть вульгарно похожа на «ейную несравненную матильду».
Дочь Настя весьма непочтительно и саркастически отзывается о матери, наделив ее таким именем нарицательным. В то же время Ника, имеющая со Стефанией Мартиновной кое-какие деловые связи, прибегает к термину едва ли не зоологическому. Стефу Заварзину злоязычная Ника Триконич давно охарактеризовала в эмфатическом образе «жопоносицы брюхоногой».
«Так-то вот… Каких-то полгода тому назад и предположить не мог: Настеньку мою надо сравнивать-то не с брюхоногой, мать ее, Степанидой, а с девочкой Никой. И ныне, присно, и через 20, Бог даст, спустя 40 или 240 лет. Коли нам с Настей назначено и будет позволено как-то дожить до будущих веков…»
Между тем продрогшие аквалангистки поднялись на борт, поскорее избавились от водолазного снаряжения, взяли полотенца…
«Сейчас глянуть на обеих — ни дать ни взять девочки-ровесницы. Косы расплетают, хихикают, за сиську друг дружку дернуть норовят, щиплются, будто маленькие. Одной через два месяца 19 лет стукнет, другой в декабре 119 сравнялось…
Кавалерственная дама-зелот Вероника и субалтерн-неофит Анастасия вне службы, орденского распорядка и секулярного окружения, из рака ноги…
Эх, возвращаться пора, солнце-то за африканские горки садится, вечереет. Значится, помолясь, идем к берегу и домой…»
Не совсем-то приятно перемещаться мгновенно из сухой и жаркой тропической Африки в холодную сырость восточно-европейской оттепели, в дождь со снегом. «Хотя бы мерзкий климат там, за окном, но в дрожь бросает, чуток сравнишь, представишь. Во, где дьявольщина…»
Потому-то Филипп, оказавшись в теплом домашнем уюте, соболезнующе вспомнил о Нике с Настей, летящих рейсом «Белаэро» в ожидании мытарства в промозглом таможенном предбаннике. Потом же их ждут сквайр Константин, джип «порше-магнум», мокрая дорога из аэропорта в город.
«И моя теща на выданье зятя с дочкой заждалась с руководящими указаниями и деловой хваткой. Бизнес-вумен, из рака ноги…»
Встречаться поутру с неизбежной тещей Филиппу решительно не хотелось. «Но надо, мать ее, Степанида, урожденная Позвонюк…»