Ярмо Господне
Шрифт:
Стефания Мартиновна по-родственному разрешила называть себя Стефой суженому зятю. Именно так, не то в шутку, не то всерьез она поминает жениха Насти в разговорах с мужем и дочерью.
На ты в общении с Филиппом она не переходит в одностороннем порядке. И вряд ли он это ей когда-нибудь позволит.
Должного уважения ради Филипп нарочно дал возможность глазастой и ухватистой теще разглядеть рукоятку «глока» в наплечной кобуре. Потому как в белоросском государстве, где простым смертным огнестрельное оружие иметь запрещено,
К тому же он еще утверждает, будто намедни воротился из Москвы и святого паломничества в Саровскую пустынь. «Господи, помилуй и спаси мя, грешную, от таких паломничков с хромированным пистолетом под мышкой!»
Стефания Заварзина особой набожностью и воцерквленностью не отличалась. Но в просьбах к Всевышнему не стеснялась. Могла и в церковь заехать, чтобы пачку свечей, какие потолще, подлиннее, поставить за преуспевание какого-либо делового начинания, соглашения о намерениях, какого-нибудь коммерческого договора и так далее.
«Нужно договариваться хоть с чертом для пользы дела», — была убеждена Стефания Мартиновна, сидя в такси и готовясь к встрече с неотвратимым зятем, а также к придирчивой инспекции будущего временного местожительства родной дочери.
«Пока здесь… а в дальнейшем, летом Настя будет уже в Америке…»
В холостяцком жилище зятя Филиппа теще Стефании раньше бывать не доводилось, и она с удовлетворением отметила комфорт, идеальную чистоту и хозяйский порядок.
«Формалист и зануда… Домработницу гоняет строго. Вона как все вылизано, ровно не мужик живет. Ванна, унитаз отдраены до блеска…
Одно слово, суперкиллер, под голливудского киногероя шарит красавчик Фил.
Квартирка и мебель отделаны не меньше, чем на тридцать штук баксов. Плюс аппаратура еще десять штук, телевизор в полстены.
Квартиру он наверняка выкупил. Моя дурочка говорит: снимает.
Ха-ха! Знаем-знаем, московские и петербургские Рульниковы платят своим людям красиво, без лирики.
Как только распишутся, надо будет, чтоб срочно молодой жене подобающую долю выделил. Конфиденциально наличкой, на случай конфискации…»
К приготовлениям Филиппа по организации торжества бракосочетания Стефания Мартиновна отнеслась столь же одобрительно, как и к семейному гнездышку молодоженов.
«Не скупится… Фешенебельную церковь при монастыре заказал, большой певческий хор монахов, престижный загородный домина стервы Триконич под свадьбу арендует. Любят же его бабы!
Гостей выбирает с большим разбором. Правильно, нечего всякую родственную шелупонь на приличную свадьбу звать. Подарок на копейку, а нажрется и проблюется на рубль…
От Рульниковых пан майор Игорь Смолич и сын-наследник Иван. Очень, очень прилично…»
— …Думаю, моя милая Стефа,
— Мой дорогой Филипп, у вас всегда все комильфо. Простите за женское любопытство, но почему вы не упомянули о Генрихе Иосифовиче?
— Увы-увы, Генрих Рейес, к нашему общему огорчению, не сможет приехать из Сиднея. Мой дядя Энрике Бланко-Рейес пишет, что чрезвычайно занят до конца февраля.
— О, как я его понимаю!..
В первых числах февраля немного подморозило. Жаль, в канун венчания Филиппа и Насти вновь за свое взялась парниковая зимняя ростепель; в то же время циклоническое соседство с водами Гольфстрима усугубило февральскую распутицу.
Неудивительно, если в субботу утром Вероника Триконич отдала распоряжение напрямую ехать в монастырскую церковь Утоли моя печали кортежем на четырех внедорожниках.
Невесте и невестиной подружке Кате она выделила свой «порше-магнум». Жениха, дружку Петра и посаженую мать новобрачного тетю Аниту Бланко-Рейес на венчание доставит сам посаженый отец Павел Булавин на «рейнджровере».
Родителей невесты, супружескую чету Ярослава и Стефании Заварзиных, с деловым шиком в кавалькаде джипов сопроводят в Петропавловский монастырь на вседорожном орденском «мерседесе». Марию Казимирскую, подругу детства жениха, ученика Ваню Рульникова, мадам родительницу Раймонду Рульникову туда и обратно привезет неизменный Игорь Смолич на хозяйском кроссовере «кадиллак-эскалибур» в голове колонны.
На этом конвойное перечисление светских гостей и мирских участников церковного ритуала следует завершить.
«Коли истинно избранных на небеси токмо двое, число званых на землех такожде не безгранично». Так решили Филипп и его избранница Настя.
Никто их за скромное количество приглашенных на венчание не укорял. Все понимали: совсем недавно Филипп потерял близких. Пустопорожняя брачно-свадебная помпезность, претенциозное многолюдство, показное шумство суть непристойны и оскорбительны.
Печальные обстоятельства, февральская оттепель не слишком огорчительно повлияли на смиренное и почти сокровенное венчальное действо. Хотя и несколько подпортили обрядовую каноничность.
У ворот монастыря следовало спешиться и наособицу шагать к храму по снежной слякоти, всякому пешеходу не позволяющей забывать о мокрых хлябях небесных. Так жениху пришлось на руках нести в церковь невесту, счастливым шепотом ему поведавшую:
— Фил, придерживай, пожалуйста, мне и шлейф и платье. Ника с Катей в машине с меня белье сняли им на сувениры. Только пояс и чулки оставили, без лифчика. Сказали: корсаж прочный, сиськи удержит, а в монастырской церкви женщинам, мол, нельзя в брюках, в штанах и в трусах с непокрытой головой.