Яромира. Украденная княжна
Шрифт:
— Ступай, княжна, — велел он и положил ладонь на плечо Яромиры.
Та сбросила его руку и скользнула в сторону на пару шагов. От его сального прикосновения повеяло чем-то очень, очень нехорошим. Недобрым.
В лесу Яромире стало гораздо страшнее, чем было в землянке. Там-то она, поразмышляв, решила, что никакой беды с нею не случится. Никто ее обижать не станет, и уже очень скоро она вернется в терем, увидит отца и матушку…
Но нынче же все ощущалось по-другому. Решив предать воеводу Видогоста и забрав с собой его добычу, мужчины враз круто все изменили, и больше княжна уже не мыслила себя в целости
От сального, рябого Щуки ее постоянно бросало в дрожь. Его прикосновения, его взгляды — ей было противно все. Она бы и рада держаться от него подальше, да токмо он как схватил веревку, так и не думал отпускать. Никому ее не отдавал даже на мгновение. И постоянно тянул, тянул, тянул Яромиру на себя, заставляя то спотыкаться, то падать, то негромко стонать, когда веревка особенно сильно впивалась в стертые, окровавленные запястья.
Одна, совсем одна посреди огромного леса, и рядом — три мужика, один из которых раздевал ее глазами, а имя третьего она до сих пор не знала.
«Лучше бы я осталась сидеть в той землянке с тряпкой во рту. Лучше бы, связанная, дожидалась, пока вновь явится воевода Видогост», — тоскливо думала Яромира, пока с каждым шагом они все дальше и дальше уходили и от землянки, и от ладожского терема.
Княжна об этом не знала. В темноте в лесу она совсем не разбирала дороги. А их небольшой отряд уверенно вел за собой Щука, и двое других мужчин доверяли ему и не шибко следили за коварной тропинкой.
Напрасно.
В один из разов, когда Яромира рухнула на колени, споткнувшись о торчащую из земли корягу, она смогла незаметно сжать в ладони небольшой, но острый камень. Это слабое оружие все же придало ей сил. Пока с трудом поспевала за Щукой, задыхаясь и чуть не плача, вспоминала все, чему учила ее воительница Чеслава. Как одолеть того, кто превосходил тебя ростом и силой. Как можно справиться даже со здоровенным мужиком: главное — знать, куда бить.
Шершавая поверхность камня царапала нежные ладони, но Яромира лишь крепче его сжимала. Быть может, наступит час, когда он ей пригодится.
Когда на темном небе забрезжил вдалеке рассвет, Щука, который вызвался приказывать, велел всем остановиться. Они разыскали неглубокий овраг и спустились туда, схоронились за пушистыми, высокими кустами. Он опасался скорой погони, а Яромира напряженно кусала губы, молясь, чтобы не уразумел мужик да не погнал их переходить вброд ближайшую речушку. Так сбивали со следа собак. Охотничьи лайки ее батюшки непременно их учуют. Лишь бы Щука не велел войти в воду.
Но то ли не подумал он о таком, то ли был слишком глуп, то ли нежданно-негаданно обретенная власть над слабым его опьянила — а может, все сразу, но Щука лишь крепко привязал ее и отозвал в сторонку Рысь: о чем-то пошептаться.
Яромира осталась наедине с косматым, бородатым мужиком. Самым молчаливым из всей троицы. Рядом с ним она чувствовала себя, пожалуй, еще хуже, чем когда Щука тащил ее на веревке, словно собаку на привязи. Один его грязный вид пробирал ее до самого нутра.
Княжна старалась не смотреть на него. Искоса, потихоньку она принялась оглядывать овраг, в котором им предстояло прятаться до глубоко вечера.
Глупо было надеяться, что она сможет улизнуть, когда они заснут. Кто-то да останется нести стражу. Просто так
Яромира зажала ладони коленями, чувствуя приятное покалывание камня, который ей удалось сохранить. Если извернуться, им можно и глаз выколоть, и жилу пробить. Только бы у нее хватило сил. Только бы попался удачный момент.
— Красивая ты девка, — прохрипел третий, самый молчаливый мужик. — Холеная, нежная. Не то что наши, общинные бабы.
По виску Яромиры скатилась бисеринка пота. Медленно, чудовищно медленно она повернулась и посмотрела на одного из своих похитителей. Его глаза — черные, словно угли — прожигали на ней дыру. Он облизал губы, обнажив почерневшие, гнилые зубы, и улыбнулся ей страшной улыбкой.
— И нашто мне княжеское серебро, когда такая краса рядом?..
Прошло еще четыре дня, и Яромира почти забыла, что была когда-то княжной. Что у нее была та, другая жизнь. С отцом и матерью, которые не чаяли в ней души. С младшими братьями и сестренкой. С воительницей Чеславой. С Вячко… С мягкой, теплой постелью и нарядами из тонкой, невесомой паволоки*, червлёного аксамита и багряной парчи.
Щука гнал и гнал их по лесу вперед, и все время для Яромиры слилось в одну бесконечную серую хмарь.
Они шли ночами, и отдыхали днем, но она боялась спать. Она лишь дремала — прерывисто, чутко. И всякий раз ей мерещились ледяные руки, больше похожие на клешни. От них шел болотистый, гнилой запах, и у нее сердце перестало биться, когда они ее касались. С судорожным вдохом княжна просыпалась в низине очередного оврага, глубоко в лесу, в окружении кустов и шишек. Оглядывалась по сторонам и замечала на себе липкий взгляд третьего мужика. Недавно она узнала его имя. Блуд.
В первый день она думала, что Щука хочет уйти подальше вглубь леса, а оттуда как-то отправить весть ее отцу. Ведь они хотели получить за княжну богатый выкуп. Но минуло уже немало времени, а еще ни разу они на набрели на какое-либо поселение. Даже на дорогу не вышли! Но Щука упрямо пробирался сквозь кусты и колючки, и Яромира уже начала сомневаться в собственной памяти и слухе. Она ведь слышала их разговоры. Их ссору с воеводой Видогостом.
Княжну они умыкнули ради выкупа. Так отчего же зашли так далеко?..
Усталость и голод туманили Яромире разум, и мыслить четко она не могла. Но на третий раз, как встало солнце, и они схоронились в пушистом ельнике на дневной отдых, она все же догадалась.
Догадалась о том, о чем — пока — молчали и Рысь, и Блуд.
Щука заблудился в лесу.
У их скитаний и блужданий могло быть лишь такое объяснение. И теперь ей оставалось ждать, пока двое других догадаются о том, что она уже поняла.
Она толком не знала, откуда были мужчины, которые сперва сторожили, а после похитили ее. Как воевода Видогост с ними сошелся. Знала лишь, что жили они на ладожских землях. Может, где-то поблизости от терема. Пахали землю, собирали урожай… Немудрено, что, оказавшись в огромном, густом лесу Щука заблудился. Не был он ни бортником, ни охотником, и потому не знал особых знаков, которые указывали бы, в какой стороне встает солнце, куда следует идти, чтобы попасть к ладожскому терему.