Яромира. Украденная княжна
Шрифт:
— Ее занимай, — горло першило от неловкости, и она откашлялась.
Чтобы отвлечь себя и забить делами дурные мысли, она полезла по сундукам да ларям, выискивать, что постелись на жесткое дерево. Но когда вернулась из своего угла, отгороженного занавесью, то застыла посреди горницы у стола: Вячко улегся прямо на голую лавку — лицом к стене, подложил под щеку сложенные ладони и уже тихо сопел. Не то взаправду спал, не то притворялся.
Чеслава подавила вздох и все же подошла к нему, укрыла стареньким покрывалом. Остальное пристроила рядом с его головой. Проснется ночью —
Рано утром Чеслава проснулась от шума. Спросонья ничего не вспомнив о прошлой ночи, схватилась за меч, который всегда клала рядом с собой на постель. Вскочив с лавки, уже малость пообвыклась и в себя пришла. Воительница натянула привычные портки, оправила рубаху из плотного льна, пригладила тонкую косу и прошлепала босыми ногами в горницу.
— Я тебя разбудил? — заметив ее, покаянно спросил Вечеслав. Он принес в избу дрова, чтобы подтопить печь, и сложил их на полу. — Не серчай. У нас… — случайная оговорка про отцовскую избу обожгла губы, и он замолчал, пережидая острую, болезненную судорогу, — раньше по-другому заслонка открывалась. Непривычно мне.
Он умылся и выстирал испачканную кровью рубаху. Та нынче сохла на печи. Невольно Чеслава отметила, что на избитом теле не было живого места. Вячко ждал ответа, и потому она сказала.
— Не разбудил. К князю пора.
Пока она собиралась, Вечеслав сидел в сторонке, на той лавке, на которой спал. Вновь появившись в горнице, уже с воинским поясом и вдетым в ножны мечом, Чеслава посмотрела на него удивленно и малость раздраженно.
— Ну, чего расселся? Хочешь к князю запоздать?
Вячко ожег ее забитым, неуверенным взглядом. Еще пару дней назад воительница и представить не могла, что справный, статный, веселый кметь будет так смотреть.
— Но как же… — промямлил неуверенно, и Чеславе сделалось горько.
— Тебя из рода отец изгнал, а не из дружины князь. Собирайся, — сказала твердо, и впервые за два долгих, тяжких дня Вечеслав улыбнулся.
«Ништо, — подумала Чеслава, наблюдая за ним. Она пыталась понять, что скажет князю, коли он по-другому рассудит. — Ништо. Как-то будем жить».
— Чеслава, — Вячко поднял на нее взгляд. — Никогда не спрашивал досель… Как тебя по батюшке величать?
— Никак, — отрезала воительница, поджав сухие губы. — Нет у меня отцовского имени. И отца нет.
«С той поры, как он выколол мне глаз».
Кметь молчал. Ничего не спрашивал, ничего не говорил, и Чеславе это пришлось по нраву.
— Стало быть, мы вдвоем теперь будем, — Вячко натянуто, жестко улыбнулся. — Я ведь тоже больше не Будимирович.
По пути в терем они приметили нечто странное.
Из леса, где стояла ее изба, вышел воевода Видогост. И бочком-бочком, украдкой вдоль лесной опушки зашагал к терему. Вячко, также его заметивший, сперва замер, а потом уже открыл рот, чтобы позвать, и Чеславе пришлось пихнуть его в бок. Благо, стоял он не со стороны пореза.
— Тихо ты, — шикнула на
Князя поджидать Чеслава отправилась на крыльцо терема. Вячко же в одиночестве пошел к гридницу, в которой медленно стягивались прочие кмети. Посмотрев ему в спину, воительница хмыкнула со странной смесью удовлетворения и гордости. Любо-дорого поглядеть было, как шагал. Распрямив плечи, подняв голову, смотря прямо перед собой. И только разбитое лицо да сиротливый, куцый обрывок веревки, на котором еще вчера висел оберег Перуна, выдавал, что случилось накануне.
«Надо бы новый парню справить, — подумала она по-женски домовито. — Негоже кметю без знамени Перуна на себе ходить».
Еще и кивнула сама себе. Мол, верно мыслишь, Чеслава!
Несмотря на раннее утро, подворье уже давно не спало. У слуг, как и у кметей, день начинался рано, и потому холопы уже бегали в терем и из терема, и расторопные служанки сновали туда-сюда.
Чеслава стоять без дела она не привыкла, да и подбирать собой крыльцо вскоре устала. Поймав теремную девку, вызнала, что князь и княгиня трапезничают. Стало быть, немного времени у нее было, и воительница зашагала к конюшне, проведать свою кобылу. Оттуда она как раз крыльцо будет видеть, и князя не пропустит. Может, следовало его в ином месте обождать. Но весть про воеводу Видогоста зудела внутри и просилась наружу, и Мстиславичу она хотела, как можно раньше все обсказать.
Внутри конюшни, окромя слуг, она встретила еще старшего сына князя, Крутояра. Наравне с холопами тот чистил стойла, таскал старое сено, ворошил новое, поил лошадей, подсыпал им овес. Заметив ее, мальчишка смутился. Но — делать нечего — вздохнул и подошел, утирая вспотевший лоб рукавов испачканной, заношенной рубахи.
Чеслава ведь не только княжон потихоньку учила ратной науке. Она и старшего княжича натаскивала, когда отец его да десятник Горазд заняты были. А случалось такое, ой, частенько.
— Ты пошто здесь? — спросила нахохлившегося мальчишку.
— Князь наказал, — буркнул он, смотря в сторону. — Я Мирошке подсоблял из терема сбегать. Стерег их, совой кричал.
— И в ту ночь? — подивилась Чеслава. Такого она в рассказе Вячко что-то не помнила.
— Нет, — еще сердитее отозвался Крутояр и помотал головой. — Но сперва я мыслил, все через меня случилось. Ну, раньше-то ведь я подсоблял… вот и пошел к отцу, повинился…
И, вздохнув, княжич дернул носом. Чеславе сделалось и горько, и смешно. Совсем в тереме все наперекосяк пошло, как Яромира пропала. Посыпалось, словно из-под ног почву выбило.
Крутояр вновь поднял руку, чтобы смахнуть со лба пот, и чересчур широкий ворот рубахи съехал чуть в сторону и вниз, обнажив плечо. С высота своего роста Чеслава приметила на нем вытянутую, красную полосу. След от удара. Заметив ее взгляд, княжич ступил назад и рваным движением поправил ворот, натянув его под самое горло.
— Ну, а ратную науку постигать батька не запретил? — улыбнулась воительница, смотря на насупленного мальчишку.
Тот вскинул удивленный взгляд.
— Нет! — воскликнул громко.