Яромира. Украденная княжна

Богачева Виктория

Нехотя, скрепя сердце, Яромира натянула одежу потеплее поверх ночной рубахи и задула горевший в горнице светец, а потом подошла к оконцу и высунулась из него по пояс, опираясь на резные ставни. Вячко просиял улыбкой и поднял руки, изготовившись ловить княжну. Прыгать было невысокого, и, по правде сказать, так из терема ускользала Яромира уже не раз и не два.

Потому что приставленные матушкой к горнице кмети ее позабавили. Через дверь покидать терем она всяко не собиралась.

Ее же горница оконцем выходила на заднее подворье, подальше от ворот

и зорких глаз стражников. С этой стороны терема по вечерам и, тем паче, ночам никто особо не ходил, и потому отлучки княжны до сих пор не были кем-то замечены.

Вячко, поймав Яромиру, не спешил отпускать, и она сама отвела в сторону его руки и отступила. В нос ударил слабый запах хмеля, и княжна нахмурилась, но кметь поднял перед собой ладони и шагнул назад.

— Не пьян я, не пьян, Мирошка. Не страшись.

— Я и не страшусь! — Яромира фыркнула и тряхнула косой, которую едва успела заплести.

Вечеслав вздохнул. Глядеть на красавицу-княжну ему было больно.

— Чего тебе? — поторопила она, озираясь по сторонам. — Давеча ведь согласился ты со мной!

— Попробуй с тобой не согласись… — Вячко пробубнил себе под нос и развел руками. — Да я вот… помыслил, в последний разочек, а, Мирошка? Пойдем, поглядим, как солнце встает. На наш пригорок.

Яромира захлопала глазами, не разумея, шутит тот али всерьез говорит? Какое еще «пойдем, поглядим, как солнце встает»? Не будет больше этого никогда. Ни восхода солнца, ни пригорка, на который они тайком пробирались, ничего не будет.

Уедет она с чужим человеком в чужое княжество… Станет женой того, кого два раза всего лишь встречала.

Яромире сделалось себя жаль, и она шумно втянула носом воздух. Вестимо, она себя уговаривала сама да слушала, что отец с матерью говорили. Но было ей тяжело. Вот так сразу от всего отказаться, уехать из родимого терема на чужую сторону… Все позабыть, все бросить.

Вечеслав глядел на нее умоляюще и пронзительно, сверху вниз, и княжну вдруг тронула его просьба, которую сперва она сочла величайшей глупостью.

Ведь и впрямь принял ее вчерашние слова Вячко. Принял, как должное. Не сказал ничего поперек. Он и сам давно ведал, что покусился на то, чем не мог обладать.

Яромира вздохнула. Сердце ее разрывалось на две части. Одна, которой правил долг, требовала немедля прогнать наглого кметя и воротиться в горницу. Но вторая… вторая оплакивала незавидную девичью долю и жалела княжну, которая собой не могла распорядиться.

И вторая часть одержала верх.

— А лошадь? — деловито осведомилась Яромира, закусив губу.

— Уж вывел да привязал на опушке, — Вячко просиял улыбкой, и на одно краткое мгновение княжне показалось, что выглянуло солнце в ту безлунную ночь. — Мы споро, Мирошка. Еще до восхода тебя в терем верну, — пообещал он, окрыленный, и Яромира закусила губу, чтобы не улыбнуться.

Но словам Вечеслава не суждено было сбыться.

До восхода солнца он княжну в терем не вернет.

Оба — и Вячко,

и Яромира — были так поглощены своими мыслями и переживаниями, что не заметили, как от терема отделилась черная тень, когда они ушли с подворья.

Приобретя очертания человека, тень беззвучно, но слегка пошатываясь, направилась за ними. На поясе у тени висел меч в ножнах.

* * *

— А я не хотел верить! Мыслил, дядька напраслину на тебя возвел, княжна. На своей дочери оженить меня все чаял. Вот и наговорил на тебя!

Яромира не удержалась от позорного вскрика, когда на пригорке позади них с Вячко, откуда ни возьмись, появился княжич Воидраг.

Он шел, шатаясь из стороны в сторону, и держал в руке обнаженный меч.

Вечеслав без малейшего промедления вырос между ним и княжной, готовый оборонять Яромиру голыми руками. Его меч, вместе с добротной кольчугой и кинжалом остался лежать на лавке в отцовской избе.

Воидраг глядел на княжну лютыми, хмельными, покрасневшими глазами. Он спотыкался, словно слепой, и не володел ни телом, ни разумом.

— А ты… непотребная, гулящая девка! — княжич откинул с лица темные волосы и стер со лба испарину.

Гнев и обида распирали его изнутри, жгли язык, готовые сорваться дюжиной оскорблений. Он до последнего отмахивался от дядьки, приехавшего вместе с ним на Ладогу. Тот все зудел и зудел над ухом, нашептывал и нашептывал, что, мол, разное говорили про княжну Яромиру, есть у нее тайный полюбовник, и все знают, что нечестная* она…

Воидраг крепился. Не слушал. Не дело достойному мужу внимать слухам да сплетням. И у дядьки его, злого на язык, свой интерес был.

Но на пиру княжич выпил лишка, и в голову полезли дурные мысли. А коли правду баял его дядька? Коли и впрямь нечестная княжна Яромира?..

Дыма без огня не бывает, это всем известно. Стало быть, дала повод дочка князя Ярослава так о себе болтать. Стало быть, вела себя так, что поползли вокруг нее слухи да кривотолки. А нашто ему такая невеста потребна?.. Которая свою честь не блюла!

Чем больше размышлял об этом, тем пуще злился княжич Воидраг, и одну за одной опрокидывал в себя чарки, а дядька-воевода, знай, подливал да подливал, и науськивал молодого мужчину, который и без его слов ярился.

Злость и гнев его искали выхода, и потому подался Воидраг на подворье из душного терема. Хмельной мед уже поперек горла стоял. Голова кружилась, сам он весь шатался и с трудом держался на ногах. Хотел холодной водицей умыться, а вышло иначе. Подслушал он ненароком чужой разговор. Сперва помыслил, полюбовники шептался. А потом услыхал голос Яромиры… клятой княжны!

Чуть с места не сорвался и не вспорол подлецу-кметю брюхо прямо возле стен терема. Но сдержал себя, один лишь Перун ведал, как. Решил проследить за негодной девкой, своими глазами во всем удостовериться. А назавтра — с отцом ее поговорить. От сватовства отказаться да по всем княжествам разнести весть, какой безсоромной волочайкой* оказалась дочка ладожского князя.