Яромира. Украденная княжна

Богачева Виктория

Свирепо прорубив себе мечом тропинку, Чеслава углубилась в траву и обмерла, когда вышла к опушке леса. В нескольких шагах от нее стоял, шатаясь и держась за окровавленный бок, Вечеслав!

Тот, с кем сбежала княжна Яромира!

Сперва воительница помыслила, что Боги разгневались на нее и наслали морок. Она моргнула, осенила себя знамением Перуна, нашарила под рубахой железный амулет и сжала его. Но когда открыла глаза, Вячко по-прежнему стоял на том же самом месте. Он тоже увидал воительницу, и, к ее изумлению, из последних сил рванул в ее сторону. Чеслава

отчего-то мыслила, что негодный выблядок попытается удрать.

Но нет же.

Он дохромал до нее и вцепился окровавленными ладонями в плечи, не то пытаясь устоять на ногах, не то в отчаянном, умоляющем жесте.

— Как княжна? — спросил он, облизав сухие, потрескавшиеся губы.

Чеслава от злости лишилась дара речи. Даже руку занесла, чтобы оттолкнуть эдакого бесстыжего наглеца, но потом вгляделась в лицо Вячко повнимательнее и нахмурилась, ничего не разумея. Кметь выглядел так, словно сперва кто-то хорошенько избил его, а затем бросил без сознания валяться на берегу реки, где он и провел все это время. Губы, нос, скулы у Вечеслава были разбиты. Под глазом налился краснотой синяк. Рубаха разорвана, измята, испачкана в земле и траве. На боку был кровавый потек, на рукавах — багряные пятна.

— Так ты же с ней сбежал! — Чеслава свирепо посмотрела на кметя перед собой.

Вячко медленно моргнул. На ногах он стоял нетвёрдо, и соображал небыстро.

— Как — сбежал?.. — прошептал он и, облизав разбитые, окровавленные губы, поморщился. — Меня княжич… Воидраг побил… я очнулся недавно…

— В бок тоже он? — нехорошим голосом спросила воительница.

Вечеслав поглядел на нее и медленно опустил голову. Приложил раскрытую ладонь к темно-алому пятну на рубахе и зашипел от боли. Про рану он уже успел позабыть. От слабости голова кружилась, и мысли все путались.

— Так, — веско отрезала Чеслава и взяла его локоть. — Идем к князю, все ему расскажешь. Пусть Ярослав Мстиславич судит.

Вячко кивнул и сперва послушно пошел за ней следом, но остановился, когда вышли на стезю, и потянул воительницу за рукав рубахи.

— Погоди… погоди, Чеслава, — он затряс головой, пытаясь поймать разбегавшиеся мысли. — Ты сказала… мол, я с Яромирой сбежал? Это как же?.. Она в терем не вернулась?.. А княжич Воидраг?

— Ничего не ведаю я про княжича! — сердито отозвалась воительница, которая все меньше и меньше понимала странные бормотания кметя.

И ей это не нравилось.

Одно дело: Вечеслав сбежал с княжной.

А совсем другое, коли в этом как-то замешен чужой княжич Воидраг.

— Давай, подскажу, сам не заберешься, — она подтолкнула Вячко в спину и подвела к нему лошадь, придержав норовистую кобылу за поводья. — Ох, и натворил ты дел. Кабы князь тебе голову не срубил…

— Пущай рубит… — себе под нос пробормотал кметь и утер сочившуюся из разбитых ноздрей кровь. — Сам себе отрублю… коли с Яромиркой что стряслось… из-за меня.

Чеслава покачала головой и забралась в седло позади Вечеслава. Она чуть ударила кобылу пятками в бока и натянула поводья. Следовало поскорее

вернуться в ладожский терем, чтобы Вячко князю Ярославу мог толком рассказать, что приключилось да причем тут княжич Воидраг.

Князя Ярослава Мстиславича они встретили на подворье, на котором стояла страшная суета. Еще у ворот Чеслава услышала толки стражников: княжича Воидрага в горнице поутру не оказалось, и пришел уже черед его дядьки, воеводы Видогоста, поднимать на уши весь терем.

Когда они миновали ворота, и их заметили, то стало вокруг значительно тише. Даже воительница неуютно заерзала: столь пристальное внимание ей не пришлось по душе. Вячко же, втянув голову в плечи, озирался по сторонам, словно загнанный в угол зверь. На душе у Чеславы было муторно и тягостно. Силилась она прогнать, а все же накатывала на нее жалость к парнишке. Не казался он ей виноватым, как бы она ни старалась так о нем думать.

Меж тем, к ним от терема спешил князь, которому донесли о возвращении воительницы. Позади Ярослава держался воевода Будимир, постаревший на дюжину зим за одно короткое утро. Со стороны конюшни, в окружении своих людей, шагал разъяренный воевода Видогост.

— Ты! — высокий, крепко сложенный, он подоспел самым первым и вцепился в плечи соскочившего на землю Вячко, затряс его, словно тряпичную куклу. — Что сотворил ты?! Ну, признавайся!

Чеслава уже сунулась, чтобы встать между ним и ошалевшим кметем, но Ярослав ее опередил.

— Оставь моего человека, воевода, — тяжело сказал князь, не глядя на Вечеслава.

Видогост вспыхнул, словно лучина, и, разъяренный, лицом к лицу столкнулся с ладожским князем.

— Твой человек, Ярослав Мстиславич, — прошипел он, сузив глаза, — умыкнул княжну и сотворил что-то с княжичем! Его батька за такое с меня шкуру спустит! А ты… вели немедля его каленым железом жечь, пусть признается, выблядок, что сотворил!

— Ах ты, сучий потрох! — воевода Будимир нежданно-негаданно выскочил из-за спин обоих мужчин и ударом кулака свалил сына на землю.

Упав, Вячко поднял в воздух облако серой пыли. Его отец замахнулся второй раз, но Ярослав рявкнул во всю мощь глотки.

— Не смей!

Даже Чеславу пробрало до самого нутра. Будимир же опустил занесенную руку, тяжело, трудно дыша.

Вечеслав не спешил подниматься. Он лежал на спине и пережидал, пока мир перестанет вращаться у него перед глазами. Князь Ярослав, разглядывая его, делался все мрачнее и мрачнее. Он приметил, вестимо, и разорванную рубаху, и следы недавней драки, и пятна крови.

Ему хотелось рвать и метать. Он сделал глубокий вдох и спросил.

— Где Яромира?

Вечеслав поднял избитое лицо, на котором не осталось живого места.

— Не ведаю, господине.

Чеслава вздохнула и, шагнув вперед, сграбастала его за плечо и поставила на ноги. Вот уж заступаться она не намеревалась, но сердце не выдержало.

— Я его в зарослях нашла, ближе к берегу. Сказал, княжич его избил.

Воительница поспешила вмешаться и сама все обсказала, пока Вячко лишние тумаки не прилетели.