Ярослав Мудрый. Историческая дилогия

Замыслов Валерий Александрович

В этот час, когда переносили суда, печенеги и нападали. Они, лиходеи, пользовались тем, что люди были заняты, и им необходимо было какое-то время, дабы сбросить тяжелый груз и взяться за оружие. У переправы через Днепр, неподалеку от Херсонеса, караван вновь подвергался опасности. Пороги остались позади, но для печенегов — еще одно удобное место для нападения. Здесь кочевники были особенно частыми гостями, поелику переправа являлась отправным местом их набегов на славянские поселения правобережья Днепра. Здесь же проходил и торговый путь из Херсонеса на Русь.

Днепр на месте переправы был узким, и степняки этим пользовались. Стрела, пущенная с одного берега, почти достигала другого. А степняки, давно всем известно, зело меткие стрелки. Порой, погибали многие торговые люди. Хорошо еще, если печенеги устраивали засаду на одном берегу. В этом случае торговцы прижимались к противоположному

берегу и ожесточенно отстреливались.

Ужасное плавание! По всему низовью Днепра раскиданы огромные скалы, а сами берега поднимаются отвесными утесами, высотой до сорока саженей, и не только сжимают Днепр, но и загромождают скалистыми островами и перегораживают путь грядами камней. Вода ударяется о камни и скалы и несется на судна с таким шумом и бешенством, что хоть глаза затыкай от страха, и молись Богу о спасении.

— Жуткие пороги.

— Не то слово, княжич. Дивлюсь, как купцы пускаются в такое рискованное странствие.

— Дедушку жаль.

— Святослав погиб не из-за порогов. Его византийский император Цимисхий предал, послав своих людей к печенегам. [147] Тебе о том уже рассказывали, Ярослав.

— Помню, дядька… Ну, а дальше как купцы справлялись?

— От устья Дуная путь становился уже безопасным. Измученные торговцы наконец-то приставали к желанному берегу. Византийцы называют его островом Святого Георгия. [148] Посреди его стоит огромный вековой дуб. Торговцы подле него собирались, и каждый приносил ему жертву. Один нес кусок хлеба, другой — мяса, третий — что-либо еще, но неизменно на жертвенный алтарь приносили живых петухов.

147

На вершине горы «Гроза» в память об этом печальном событии была установлена чугунная плита с надписью: «В 972 году у Днепровских порогов пал в неравном бою с печенегами витязь-князь Святослав Игоревич». Когда после войны восстанавливалась плотина ДнепроГЭСа, плиту сняли и перенесли на площадь села Никольского.

148

Потом он стал известен как Хортица.

— Да где ж их брали?

— В Киеве запасались, и весь путь кормили их и поили. Передышка на острове использовалась для многих неотложных дел. Раненым и хворым людям спешили оказать посильную помощь.

— А если они не выздоравливали?

— Их оставляли на острове, выделив судно, корм и оружие, с тем, чтобы одолевшие недуг могли возвратиться домой. Сей обычай, Ярослав, — жестокая надобность, ибо недужный, в столь опасном плавании, был тяжелой обузой.

Передышка использовалась и для приведения в порядок кораблей. Снова стучали топоры и ручники. Отдохнув и починив суда, торговцы пускались в дальнейший путь. Дня через четыре они оказывались в лимане Днепра, причаливали к острову Эферия [149] и останавливались здесь на несколько дней.

149

Потом он стал называться Березань.

— А чего ради?

— Обстановка круто менялась, ибо впереди караван ожидало море и надо было подготовить ладьи к морскому плаванию. Ставили мачты и реи, кои торговцы везли с собой из Киева, крепили паруса. Окончив оснастку и подняв паруса, ладьи неслись к Днестру. В устье опять делали остановку для отдыха, другую — в устье реки Белой, а затем, совершив еще один переход, караван судов достигал гирла [150] Дуная.

Путь же по морю был не только долгим. Здесь караван ждали новые трудности и опасности. Случалось, внезапно налетала буря, крушила и ломала ветхую оснастку, срывала паруса и угоняла однодеревки в открытое море. А то бросала на берег и била о скалы. А на берегу потерпевших крушение поджидали те же печенеги. Эти лиходеи подстерегали караван вплоть до устья Дуная. Они зорко наблюдали за однодеревками, и всё время следовали вдоль берега. Как только потерпевшая крушение лодка причаливала, она тотчас могла стать добычей печенегов. Но у мореходов — надежная взаимовыручка. Они чутко следили за лодками во время бури и приходили на выручку тем, кто терпел бедствие. В этом случае завязывалась ожесточенная сеча.

150

Гирло—

разветвление речного русла в устье реки, рукав реки. (о реках, впадающих в Азовское и Черное моря).

Сделав три остановки на болгарском побережье, караван оказывался в Византии.

Торговые люди прибывали к Царьграду. Еще по договору князя Игоря никто из них не имел права оставаться там на зиму. Купцов сразу в Царьград не пускали. Им было приказано встать в предместье Константинополя у монастыря святой Мамы. Затем сановники императора отбирали у купцов княжескую грамоту, в коей было помечено число присланных из Киева ладий, и переписывали всех людей с намерением изведать, что они с миром пришли. Несомненно, византийцы остерегались, дабы не прокрались в Царьград русские корсары. В столице всегда было неспокойно, и император боялся, что чужеземцы могут примкнуть к мятежникам, поелику купцы проживали шесть месяцев. Убедившись в истинных намерениях послов и купцов, а с торговыми людьми всегда прибывали и княжеские послы, русичи пользовались от местных властителей даровым кормом и даровой баней — знак, что на эти торговые поездки Руси в Константинополе смотрели не как на частные торговые предприятия, а как на торговые посольства союзного киевского двора. Замечу, Ярослав, что всё это было оговорено в договоре Цимисхия со Святославом, где император обязался принимать русичей как своих союзников. Византийцы даже платили нам отдельную дань, дабы русичи оказывали некоторые оборонительные услуги на рубежах империи. Так, к примеру, договор князя Игоря обязывал его не пускать черных булгар в Крым…

— Пакостить в стране Корсунской. Так в летописи сказано.

Добрыня Никитич удовлетворенно посмотрел на княжича.

— Не зря тебя знатоком летописей и старинных договоров называют. Что не живу, но всегда ведаю, что тебя тянет к книгам. То похвалы достойно… Но доскажу до конца. А вдруг и тебе придется побывать в Царьграде. Торговые послы получали в столице Византии свои посольские оклады, а простые купцы месячину, то есть месячный корм, кой им раздавался в обусловленном порядке по старшинству русских городов. Допрежь киевским, засим черниговским, переяславским и купцам прочих городов. И всё же греки побаивались Руси, даже приходившей законно по договору. Купцы входили в город без оружия, одними воротами, по пять десятков человек, в сопровождении императорских воинов. Ишь, как их напугал князь Святослав! Гордись своим дедом.

— Я уже тебе сказывал, дядька, что никогда не забуду деда, и всегда буду помнить о его победах.

— Помни, княжич, помни. По договорам Олега, Игоря и Святослава русские купцы не платили никакой пошлины, а почти вся торговля шла на обмен. Меха, мед и воск купцы меняли на паволоки, золото, вина и фрукты. А когда торговый срок кончался, купцы, отбывая домой, получали из греческой казны на дорогу съестные припасы, судовые снасти, якоря, канаты, всё, что им надобилось…

Ярослав вспоминал рассказ Добрыни и думал о другом торговом пути. «Из Руси в греки» — не для Ростова. Уж так далече до Киева! Надо осваивать свой торговый путь, совершенно новый. Волжский! Допрежь замириться с булгарами, начать с ними торговлю, а там, глядишь, на ладьях — и в Хвалынское море. В Персию, Бухару… Нелегкая и рискованная задача, но без ее решения не быть Ростову великим градом.

Глава 8

ЧЕРЕЗ НАПАСТИ И НЕВЗГОДЫ

Сотник Озарка не торопился уходить с пожарища.

Десятник Васюк, глянув на сумрачное лицо старшего дружинника, тяжко вздохнул. И чего сидит, голову повесив? Девку не вернешь, чуда не сотворится, пора и вспять подаваться. Да вон и гридень Андрейка, из молодшей дружины, нетерпеливо посматривает на сотника.

— Может, к Ростову тронемся? Путь далекий.

— Сам ведаю, Васек… Скоро и тронемся.

Сотник вдругорядь обошел пожарище, а затем направился к роще и прилег на мягкое разнотравье в серебряном хороводе берез. Хотелось еще раз всё обдумать.

По роще гулял теплый упругий ветер, заполняя ее тихим ласковым гулом. Через зеленые ветви деревьев проглядывался островок лазурного неба; вершины, шелестя листвой, гнулись, слегка отходили друг от друга, порой почти смыкались, отчего синий, бездонный омут то широко открывался, давая простор полуденному солнцу, то сужался в маленькое оконце, и тогда лишь отдельные лучи солнца скупо пробивались через густую сеть дрожащих ветвей, расцвечивая золотистыми бликами стволы белоногих берез.

Но никаких утешительных мыслей в голову сотника не пришло. Думай — не думай, а Прошкину девку захватил в свой терем великий князь, спалив и заимку. Похотень!