Ярославичи
Шрифт:
Ярославская область встретила нас символом раскинувшей крылья чайки. «Я — Чайка!» — таковы были позывные первой женщины-космонавта, родившейся на Ярославской земле. Побывать бы у ее земляков. Я сделала пометку в блокноте, а спутник сказал, что теперь в тот район проложили автомагистраль, так что добраться будет не трудно. И вообще стало проще путешествовать по области, дороги хоть и не везде хороши, но все же лучше, чем прежде.
Воскрешая в памяти обилие впечатлений, я в то же время прислушивалась к разговору приятелей о переславской жизни, о тех процессах, которые совершались при движении могучего
Возле грузного Духовского собора, повторяющего уменьшенные архитектурные формы Исаакия, старушка опять закрестилась, зашептала что-то, ее кроткое личико загрустило.
К Олимпиаде, проходившей в восьмидесятом году, собор подновили, заделали верхние окна досками, по черному фону нарисовали решетки, издали кажется, что они настоящие.
От собора дорога до Переславля-Залесского прямая, словно стрела. Машина тоже летит, как стрела, мимо аллей, песчаных карьеров, селений, лесов и полей.
— Вот и еще историческое место.
Мелькнул дорожный знак и ушел назад.
— Глебовское? Вроде бы незаметное селение...
— Что вас удивляет? Здесь все селения с многовековой историей. Глебовское в XVI веке было владеньем царей, в начале XVII на том вон поле, — попутчик показал туда, где, волнуясь от ветра, стояли начавшие колоситься хлеба, — трудно представить, не правда ли — бой был с войсками пана Чаплинского, шедшего на Переславль. Глебовские крестьяне тоже взялись за оружие — так отмечал летописец.
— Ты расскажи про анекдот, — усмехнулся «гость».
— Про самодура, что ли? — и, получив подтверждение, пожал плечами. — В истории и курьезы встречались. Тогда же примерно один из владельцев села — их было трое — выказал свой характер. Взял да и завалил дорогу. Дамбу сделал, кузню на ней поставил, избы в ряд — пусть, дескать, совершают объезд, мне мой покой дороже.
— И как же все обошлось? — поинтересовалась я, подумав, что в истории случай не единичный.
— Что было дальше? Когда вся эта история дошла до Москвы, то царь приказал уничтожить дамбу. Дорогу восстановили. Самодурство — отнюдь не наилучшее из человеческих качеств, увы, встречается и сейчас. Иному лишь предоставь простор, он тебе нагородит. К счастью, таким не дают развернуться, — и перевел разговор, сказал, что в Глебовском в тридцатом году был создан первый в уезде колхоз, который возглавил крестьянин Глумов, а нынче совхоз — хозяйство не на плохом счету...
Некоторое время мы ехали молча. Но вдруг машину тряхнуло на выбоине. Бабушка охнула.
— Большое движение, — сказал переславец. — Историк Ключевский назвал этот тракт дорогой русской истории. Иной раз вот так проедешь, окинешь взглядом, задумаешься: сложна, велика она, наша история. И все живые люди творили ее, каждый в свою эпоху. Нынче мы как примемся иной раз их осуждать, такую критику наведем — куда там!
— Вот интересно, что скажут о нас потомки? — заметил «гость». — Никто и не говорит, что в прежнее время все было как надо и все хорошо, но ведь не все и плохо. Как говорили в старину, мертвых не судят. В этом есть мера нравственности, ума и великодушия. Так я говорю?
— Я верю в легенды, люблю их поэзию,
Переславец, помолчав, продолжил:
— Я стариков всегда слушал, книги старинные читал. А ведь не стал от этого менее убежденным. И чувства к Родине тоже не растерял. Наоборот, стал богаче внутренне. Ведь что вдохновляло Пушкина? «Дела давно минувших дней, преданья старины глубокой». Что нам их судить, как они жили. Важно, что собрали и сберегли страну, передали ее нам со всеми природными и духовными богатствами. Вот нам, дескать, распоряжайтесь разумно, плетите дальше цепочку истории.
— Нам сверху судить не трудно. — «Гость» все еще не мог отключиться от волновавшей его почему-то мысли. — Надо было вот так, а не эдак решать и думать умнее. Да ведь не будь ее, этой истории, многим ниспровергателям и покопаться-то было бы не в чем, свою эрудицию проявить. Он и живет-то на прошлом.
— Вы, вероятно, историк? — предположила я.
— Нет, не историк. — Тон его был по-прежнему суховатый. — Да и какое значение имеет профессия? Я — сын своей Родины, что делать, люблю ее со всем и прошлым, и настоящим, и будущим. За то, что было плохо, мне больно, хорошему рад. Все это неделимо, как неделим любой живой организм. Лиши его каких-либо органов, каков он будет, что скажете? Не отвечаете? Ну что же, можете осуждать.
Он уже словно раскаивался, что высказал свои мысли и слишком погорячился. Но именно эта горячность, его живое чувство возвратило мне былые картины — то, что читала и слышала и о чем догадывалась, что жило внутри особым историческим чувством, осознанно или подспудно, свойственное любому живущему на земле существу, наделенному разумом. Я представила движущуюся дружину князя Александра, в двадцать лет разгромившего на Неве шведов, тянувших с запада руки к нашей земле. С тех пор его и называли Невским. Два года прошло, и он, юный князь, сокрушил псов-рыцарей на льду Чудского озера, и эта битва легла в фундамент отечественной истории.
Черной гибелью летели по этой дороге батыевы орды. Ехали высланные в Ярославль Юрий Мнишек, тесть убитого самозванца Лжедмитрия, с дочерью, неудавшейся «русской царицей» Мариной. Близ Переславля, в деревне Щелканке, — все это было раскопано краеведами — Марина пыталась бежать в мужском костюме, но была узнана, поймана и отправлена по назначению.
Шли, грабя и предавая огню города, мечу население, польско-шляхетские и литовские интервенты, готовили престолонаследника, второго Лжедмитрия, прозванного Тушинским вором. С этой кличкой он и вошел в историю.
«Радетели» захватили и сожгли Переславль, дотла разорили Ростов Великий, разграбили Ярославль. Особенно зверствовали в Угличе, отказавшемся признать самозванца.
Рати под предводительством князя Пожарского шагали по этой дороге к Москве. Это были рати нижегородского народного ополчения, тех, кто откликнулся на призыв купца Кузьмы Минина — дома продать, жен с детьми заложить и деньги отдать на создание народного ополчения, поднявшегося в то, как его называли позже, «смутное время» на борьбу с интервентами. Все заложить, но спасти от врага великую свою родину — Древнюю Русь.