Язычница
Шрифт:
Однако правота Руфины никак не может отменить того факта, что Селена просто не может относиться к ней хорошо. Ей кажется это просто немыслимым — любить эту колючку, которая сама никогда никого не уважала и никого не считала достаточно важным, чтобы любить… Селена с удовольствием никогда не видела бы эту свою кузину. И была бы просто счастлива, если бы её поскорее выдали за кого-нибудь замуж — только бы она больше никогда не доставала её своими язвительными замечаниями на уроках каждый раз, когда Селене что-то не удаётся.
— Мне кажется, её беда в том, что она слишком сильная, слишком смелая и слишком умная, — вздыхает Юмелия. — Будь она слабой, трусливой и глупенькой — мой брат смог бы относиться к ней хорошо.
Это, пожалуй, первое, что сказала Юмелия за сегодняшний день, если не считать той пары слов, которые Селена слышала от неё утром. Все княжны поворачиваются к Юмелии — её все, пожалуй, любили послушать. А тут — разве мог быть кто-то более осведомлён об этой свадьбе, чем она? Юмелия
Голос у княжны очень слабый, но говорит она довольно уверенно. Куда увереннее, чем обычно. Она вся дрожит. От нервного напряжения — как кажется Селене. Глупо было думать, что от холода — в помещении, где они сидят, скорее жарко. Все княжны молчат, давая слово своей старшей подруге (Юмелия была не особенно старше их всех, но почему-то всеми признавалась старшей безоговорочно). Даже язвительная Руфина замолкает. Ждёт, пока Юмелия скажет что-то ещё. Но та ничего больше не говорит и становится ещё более грустной.
Селене не хочется видеть кузину такой расстроенной. Её слова кажутся девушке совершенно непонятными. Разве может всё быть так? Разве может Актеон быть таким? И почему Юмелия говорит об этом, словно всё происходящее — её личная трагедия, её личная боль?.. Руфина кажется притихшей, хоть и совершенно не пристыженной. Она просто старается не возражать лишний раз кузине, хотя дразнит всех остальных…
— Юмелия, но ведь они только-только поженились! — удивляется Селена. — Почему ты говоришь так, будто бы всё уже решено? Почему ты говоришь о беде, ведь ещё ничего не случилось?
Серые глаза Юмелии смотрят очень грустно. И как-то… обречённо. Будь на её месте Руфина, та уже сто раз успела бы подразнить Селену по поводу её умственных способностей. Только вот Юмелия совершенно не такая. Она куда мягче, куда добрее, куда тактичнее… Она никогда не скажет прямо, что именно ей не нравится. Её никогда ничего не раздражало… Она была словно ангелом. Бестелесным существом, которое просто не умело злиться, обижаться или делать что-то дурное.
Только сейчас Селене приходит в голову мысль, что Юмелия Изидор похожа на умирающую. Она кажется настолько хрупкой, настолько неземной, что княжне становится страшно. Что станет с ними, если Юмелия покинет их? Селена хочет схватить кузину за руку, но та едва заметно отстраняется. Девушка хочет что-то сказать, но тут видит, что Руфина смотрит на неё с таким осуждением, что осекается. Руфина всё уже давно поняла… Поняла, что Юмелии недолго осталось — вот почему никогда не дразнила и не пыталась превзойти. Она просто понимала, что княжне осталась так мало времени жизни в Ибере, что не желала чем-либо омрачать столь малое, что было отмерено Юмелии…
— Мне кажется, всё уже решено, — говорит Юмелия со вздохом. — Понимаешь… Я всё-таки немного знаю своего брата. Мне кажется, что он никогда её не полюбит и наживёт себе этим страшного врага…
Весь остаток венчания ни одна из княжон Изидор не осмеливается что-либо сказать. Они молчат, сидят так тихо и спокойно, что могли бы при желании заслужить похвалу даже от тётушки Мирьям.
Ветта Певн стоит неподвижно, словно боясь сделать даже лишний шаг, Актеон Изидор старается не касаться даже её руки. Он кажется таким же напряжённым как и она, хотя ему, пожалуй, этот брак сулит куда больше выгод и куда меньше огорчений. Князь лишь немного старше своей невесты. И лишь чуть-чуть выше. Последнее могло бы послужить поводом для насмешек со стороны Руфины, но та будет молчать. Теперь Селена уверена в этом. Руфина не будет тревожить Юмелию, потому что совершенно не хочет, чтобы грех, такой как обида умирающего человека, лёг тяжёлым камнем ей в душу.
Селене хочется разрыдаться от мысли, что Юмелия может умереть. Слёзы вот-вот потекут по её щекам, и девушка едва-едва может сдержаться. На свадьбе нельзя плакать. Это слишком радостное событие для подобного поведения. И Селене совершенно не стоит думать о смерти. Даже если это смерть такого близкого друга, каким является Юмелия. Даже если это занимает все её мысли.
— Согласны ли вы, Ветта Певн, взять в мужья этого человека? — слышит Селена сквозь свои мысли монотонный голос священника.
После этих слов Актеон поворачивается к невесте, словно ждёт ответа… Ему ведь совершенно безразлично — женится он на ней или нет. Почему же он чего-то ждёт?.. Ждут ведь только то, что считают важным, так? Селена считает, что именно так. Не следует ждать чего-то, что совершенно безразлично. И Актеону небезразлично. Иначе бы он не смотрел на Ветту так.
Быть может, Юмелия не совсем права, и этих двоих ждёт счастливое будущее?
Невеста молчит. Даже издалека Селена видит, как дрожат её руки, как напрягается её спина… Ветта Певн молчит. Княжне кажется, что она даже отсюда слышит, как девушка сглатывает. Словно бы хочет что-то ответить, но не может. Словно кто-то сжал её горло, не даёт ей даже вдохнуть…
Ветта молчит непростительно долго. На лице Актеона Селена читает волнение. Наследный князь нервничает. А ещё Селена видит усмешку, играющую на губах Арго Астала. Он словно смеётся над происходящим. Ещё бы… У самого Киндеирна было четыре жены. Едва ли во всей вселенной
Молчание певнской княжны затягивается настолько сильно, что по залу идёт шёпот. Гости удивлены происходящим. Им кажется смешным подобное. И Селене хочется схватить Ветту за плечи и тряхнуть, чтобы не смела больше позорить князей Изидор, чтобы не смела поступать так подло, так некрасиво по отношению к Актеону, которого сама Селена не слишком-то жалует… Сибилла приподнимается со своего кресла, княжна видит, как побледнело её лицо. Но Ветта не смотрит ни на неё, ни на Киндеирна, ни на кого-либо ещё в зале. Она словно борется сама с собой.
— Согласна, — наконец, отвечает невеста.
И в её голосе Селена явно слышит слова: «У меня нет выбора»…
Комментарий к IV.
1. Либерея - библиотека
========== V. ==========
Картинка перед глазами девушки плывёт. Она ничего не соображает. «У меня нет выбора» — единственная мысль, которая бьётся в голове у певнской княжны. Она была обязана это сказать. Обязана была произнести это отвратительное слово, которое теперь решало всю её дальнейшую судьбу… Ей кажется, что что-то внутри неё умерло, как только она сумела сказать это. Что это было? Гордость? Чувство собственного достоинства? Душа? Ветта медленно ступала по роскошному ковру лилового цвета и никак не могла понять, что именно с ней не так. Ноги едва держат её, но девушка не позволяет себе опереться на плечо своего жениха. Впрочем, он не особенно-то горит желанием как-либо помогать ей. Ветта вполне может его понять, но от этого ей не становится легче. Напротив, от этого ей ещё больше хочется ненавидеть этого князя… Священник продолжает венчание дальше. Для этого им обоим — Ветте и Актеону — нужно опуститься на колени, чтобы Киндеирн и Сибилла подняли венец над их головами, а священник прочёл молитву. Актеон опускается на колени довольно быстро. Ветта смотрит на него и не понимает, как подобное «счастье» могло случиться с ней. Девушка медлит. Ей совершенно не хочется опускаться на колени, не хочется, чтобы эта свадьба продолжалась. Ветта оглядывается. В зале много народу, но кроме Нарцисса нет никого, кого бы девушка знала хотя бы немного — Сибилла кажется княжне слишком опасной, слишком врагом, чтобы хотя бы чуть-чуть доверять ей, а жених… Жениха Ветта ни капельки не любит. Девушка опускается на колени. Пол кажется ей слишком жёстким. Колени начинают болеть. А священник словно нарочно медлит, читает молитву как нарочно медленнее, чем следовало бы. Над головой Ветты венец держит сама Сибилла. И девушке хочется провалиться со стыда под землю — почему-то присутствие этой женщины на свадьбе кажется девушке почти кощунственным. И княжна никак не может объяснить самой себе — в чём именно дело. Актеон смотрит на неё недовольно, рассерженно, зло, и девушке хочется толкнуть его. Впрочем, она сама, должно быть, смотрит на своего жениха — уже мужа — недовольно. Ветте приходит в голову мысль, что ненавидеть друг друга в их ситуации просто глупо. В конце концов, они оба совершенно не виноваты в том, что родители решили обвенчать их. Только вот раздражение, появившееся ещё с той первой встречи, когда певнская княжна пыталась выкрасть из стойла коня своего жениха, никак не хочет исчезать, оно сковывает стальными цепями грудь, не давая дышать, не давая совершать разумных поступков… Ветте кажется, что ей нужны железные нервы и стальная выдержка, чтобы пережить Изидор. Ей совершенно не хочется становиться частью их рода, как обыкновенно становились почти все, кто выходил замуж за изидорских князей или женился на изидорских княжнах. В ту пору, когда Ибере был только создан, Изидор были самым многочисленным дворянским родом — их в общей сложности было двадцать пять или двадцать шесть, тогда как тех же Астарнов было всего семеро. Ветта не хочет становиться одной из них, не хочет привыкать, не хочет смиряться. Ей хочется остаться той девчонкой, которая бежала по лесам Леафарнара, той девчонкой, которую встречало каждое дерево, которой улыбался каждый ручей, которую ласкал каждый лучик солнца… Только вот у неё совершенно нет уверенности, что всё будет так, как ей хочется. Ветта лишь терпеливо стоит на коленях и ждёт, когда всё закончится. Ей кажется, что самое главное для неё сейчас — перетерпеть, переждать. И всё станет лучше. Ветта смотрит на неподвижное, напряжённое лицо своего супруга и думает, каким он ей кажется отвратительным — в своей непомерной гордыне, которую вряд ли кто-нибудь сможет пересилить. И княжна — возможно, ей уже стоит называть себя в мыслях княгиней — может не справиться с ним. Страшно даже подумать, во что может превратиться её жизнь. Девушке хочется проснуться. Хочется закрыть глаза, открыть их снова и очнуться уже в отцовском тереме, среди сестёр и братьев, хочется оказаться на таком родном Леафарнаре, хочется вдохнуть полную грудь воздуха и бежать, бежать, бежать, покуда хватит сил… Ветта Певн чувствует себя маленькой девочкой, заблудившейся в лесу — уставшей до полусмерти, отчаявшейся, напуганной так сильно, что хочется поддаться той панике, которая окутывает всё существо. В конце концов, ей всего сто семнадцать, и для демонов она совсем ещё дитя. Ребёнок, который и не обязан понимать всё происходящее. Только вот обычные дети не обязаны владеть собой. А Ветта должна помнить, что она — княжна.