Язычница
Шрифт:
Княжна говорит что-то ещё. Ветте остаётся только слушать — кланяться этой женщине девушка не собирается. Пусть ей кланяются Изидор. Это для них она — великая княжна, глава рода и всё такое. Так что Ветта просто стоит и ждёт, пока женщина перестанет говорить. Тогда можно будет уйти снова в свою комнату, а ночью выбраться через окно на крышу. В своей родной одежде Ветта чувствует себя куда увереннее, она не так боится, что может подскользнуться и свалиться оттуда. В конце концов, на Леафарнаре она лазала по деревьям, забиралась на крышу терема, когда ей хотелось посмотреть звёзды и высоты нисколько не боялась.
Когда Сибилла заканчивает говорить, Ветта кивает ей и выходит из покоев женщины. И понимает, как близко она находится к тому, чтобы снова стать свободной.
Ветта не видит рядом ни Айше, ни кого-либо ещё. Никого. Видимо, Сибиллу так боялись, что никто не осмеливался ждать певнскую княжну здесь. Что же… Так только лучше. Из окна в комнате великой княжны девушка видела, что конюшня находится недалеко. Стоит просто перебежать вот этот коридор, спуститься по лестнице и потом пробежать по внутреннему саду — видимо, в Дараре было два внутренних двора, в которых располагались сады. Просто в один из них Ветту не пускали. Странно. Впрочем, девушка не очень переживает по этому поводу. Сейчас она всё сможет увидеть. Коридор оказывается довольно длинным. И лестницу удаётся найти далеко не сразу,
Девушка добирается до конюшни довольно скоро. Она не слишком смотрит по сторонам, не разглядывает сад, который, должно быть, очень красив. В конюшне оказывается не так уж много лошадей, и большинство из них устали, седлать их сейчас совершенно бесполезно. И вот — находка! Конь в стойле стоит просто замечательный. Вороной, ухоженный, с пышной гривой, необыкновенно умными глазами. Он не похож на Шалого внешне, но вот глаза… Ветта протягивает к нему руку и осторожно гладит по гриве. Конь смотрит на неё понимающе и не дёргается от её прикосновений. Ветта подходит немного ближе, но не чувствует в поведении животного какого-либо страха.
Ветта гладит его, осторожно и ласково — мать всё время фыркала, что Ветте стоило бы с таким же трепетом относиться к своему вышиванию, чтобы оно стало хотя бы сносным, как она относится к лошадям. Что же… Пригодилось бы ей это вышивание здесь!.. А так она хоть понимала, что жеребец не сбросит её, что можно седлать его, что можно ехать… Он домчит её до конца Аменгара в одно мгновение — он совсем похож на её Шалого…
— А ну быстро отпусти коня! — слышит княжна недовольный резкий голос. — Что это ты тут делаешь?
Ветта резко оборачивается и почти сталкивается с молодым человеком, самодовольным и грубым даже по выражению его лица. Пожалуй, его можно было бы назвать красивым, если бы не застывшее презрительное, раздражённое выражение на его лице. Ветте он совершенно не нравится. Он смотрит на неё так зло, что впору бы отшатнуться от него, только вот певнская княжна и похуже видела. И ничего. Жива. Не будет же она пугаться только потому, что здесь дома он?
Юноша этот едва ли намного старше её. И лишь чуть-чуть выше — где-то на дюйм. Руки и лицо у него такие загорелые, что в первое мгновение Ветте думается, что он слуга. Лишь потом она понимает, что вряд ли тогда он был бы одет так богато. И держался бы, пожалуй, куда скромнее. Ветта держится уверенно. Ей нечего бояться, она уверена. Что он может ей сделать? Она гостья. И она невеста. Сибилле не было бы выгоды от того, что невеста её племянника умрёт или будет покалечена, а она умная женщина и о своей выгоде явно заботится.
Он стоит очень близко к ней. Девушка чувствует его дыхание на своём лице. И чувствует, что его переполняет ненависть. Что же… Ветта тоже его ненавидит. Ненавидит всем сердцем, и он может считать, что угодно — у неё не меньше прав презирать его, чем у него так относиться к ней. Пусть смотрит как ему хочется, Ветта не будет бояться его только потому, что, пожалуй, это она виновата.
Он хватает её за косу. Грубо, даже больно. Впрочем, у Ветты четыре брата, из которых трое её младше. И уж точно у Ветты не больше поводов сдаваться, чем их было, когда она была ещё ребёнком. Неужели этот парень думает, что он сможет причинить ей больше боли, чем Яромей в детстве, когда ему хотелось, чтобы Шалый принадлежал именно ему — они тогда так сильно подрались, что потом обоим пришлось, наверное, неделю лежать в постели, а Ветте пришлось ещё долго извиняться перед Мерод, на которую она упала. Отец тогда довольно поздно успел разнять их, потом он подарил ещё одного коня Яромею, чтобы этой драки не повторилось. Эшер часть дёргал её за волосы в детстве. А пальцы у него всегда были цепкие. Милвен редко дрался с ней, но порой они делали друг другу гадости. Этот человек может считать, что ей слишком больно, что ей слишком страшно, но это далеко не так.
Глаза Ветты горят от злости. Она спешно соображает, что бы такого ей сделать, чтобы он отпустил её. Чтобы выиграть эту схватку. Одной рукой девушка толкает этого парня в грудь, а другой успевает вынуть кинжал из широкого пояса. Отец всегда учил её держать оружие близко. Этот кинжал Ветта успела забрать из дома, когда Нарцисс увозил её. И теперь он ей пригодился. Певнская княжна ненавидит этого человека, как и всех Изидор, что пытались отобрать у неё свободу.
Ветта хватает этого юношу за руку, которая у него свободна, сжимает так сильно, как только хватает сил, а вторую, с кинжалом, подносит к его шее. Кажется, он не сразу понимает, что именно произошло. Он не ожидал, что она всё сделает именно так. В его тёмных глазах читается удивление. Что же… Он-то не был одним из её братьев, так что не знает, какова она.
— Только тронь, — шипит Ветта, — отец учил меня, как следует вспарывать горло обидчикам!
Рука, что держит её косу, не разжимается, он лишь перехватывает волосы Ветты повыше, почти у самых корней, так, что ей становится почти больно. А вот вторую руку парень пытается освободить, что у него не получается. Ветта держится за неё крепко, понимая, что это её, возможно, единственный шанс сбежать.
Они так и стоят, пока в конюшню не спускается Нарцисс. Ветта видит укоризненное выражение на его лице, и ей становится немного стыдно. Нарцисс Изидор был хорошим. Он и внешне не был похож на остальных Изидор — черты лица его были мягче, голос более приятным… Ветта понимает, что он смотрит так укоризненно именно на неё и опускает руку с кинжалом.
— Актеон, — строго говорит великий князь, — твоё поведение возмутительно. Эта девушка — твоя невеста, а ты так обращаешься с ней!
========== IV. ==========
Гости съезжались в Дарар. Это началось уже несколько дней назад — с тех пор, как объявили о дате свадьбы наследного князя Актеона Изидор. Представители всех подвластных князьям Изидор домов, представители великих дворянских родов, люди из Сената, из свиты императрицы Ибере, из свит божеств, полубожеств, коллегии кардиналов, должны были приехать двое падишахов и один генерал. Свадьба наследного князя в великом дворянском доме — событие слишком значительное, чтобы быть мелким семейным праздником. Об этой свадьбе на следующий день будет знать весь Ибере. Несколько дней до этого Дарар мыли, чистили и украшали — нельзя, чтобы хоть кто-то из гостей подумал, что Изидор недостаточно богаты или воспитаны. Позолота в этот день кажется особенно яркой, цветы в садах — особенно красивыми, а девушки Дарара — особенно воспитанными и обаятельными. Дарар наполняется гостями, ко дворцу подъезжает множество потрясающей красоты экипажей, украшенных гербами и коронами. Гости шумят, располагаются в выделенных им комнатах, гуляют по садам Дарара, читают древние свитки из изидорской либереи^1, любуются искусно вышитыми полотнами
Подготовка к грядущей свадьбе наследного князя поражала своей грандиозностью. Сколько жемчуга было потрачено, чтобы вышить один только свадебный гобелен! Сколько цветов было срезано, чтобы украсить парадный зал Дарара! Сколько музыкантов было приглашено со всех концов Ибере! Сколько съехалось гостей из великих родов! Любая из девушек рода Изидор была бы счастлива, если бы её свадьба была такой по своему масштабу. Впрочем, вряд ли кто-то из них хотел бы выйти замуж за Актеона — он был слишком увлечён мыслями о предстоящей войне, был иногда чрезмерно груб и резок, не умел идти на компромиссы. Он не умел общаться с девушками, совершенно не умел. С ним едва ли можно было поболтать о чём-то интересном. И за что только его выбрали наследным князем? Он не был полностью Изидор — его отец был незнатного рода, и брак между родителями Актеона считался морганатическим. Невесту Актеона Селена видела лишь однажды — когда Нарцисс привёл её в женскую половину дворца после происшествия с кузеном. Ветта Певн была тогда очень расстроена произошедшим. Ещё бы! Это можно было понять! Селена искренне надеялась на то, что Нарцисс как следует наказал Актеона за его проступок. Подумать только — как он посмел схватить её за волосы?! Селена уверена, что соверши он такое с ней или с одной из её сестёр или кузин, Нарцисс обязательно хорошенько всыпал бы ему за подобную дерзость. Селена была бы вне себя от ярости от такого обращения. Селена бы устроила истерику, плакала бы и жаловалась сёстрам и кузинам. Ветта же была просто расстроенной. Она оставалась спокойной, Селена даже поразилась её выдержке. Невеста Актеона показалась девушке вполне милой. Она была её ровесницей — ей тоже было сто семнадцать. Селене она понравилась. В Ветте было что-то удивительное. Она была сильной, храброй, умной — это всё читалось в её глазах. Её высокий лоб, её густая длинная коса, её высокий рост — всё внушало невольное уважение. Впрочем, пожалуй, Селене было жаль эту девушку. Всё в Ветте было иным, совершенно не таким, как на Альджамале. Она казалась в Дараре совершенно неуместной. В каждом её движении чувствовалось, что она привыкла к совершенно другому окружению, к другой природе, к другой магии… Чувствовалось, как ей здесь тяжело. Наверное — невыносимо тяжело. Селене не хотелось даже думать о том, что она может оказаться на другом уровне когда-нибудь, в другом роду, когда никто не хочет понять, когда нет ничего знакомого, привычного… Невеста Актеона ещё держалась — насколько княжна знала, Ветта Певн за всё время на Альджамале не проронила ни одной слезинки. Сама Селена, должно быть, заливалась бы слезами и просила бы вернуть её домой, к матери и сёстрам. Возможно, после свадьбы всё станет лучше. Тогда Ветта будет женой наследного князя, княгиней. Тогда она будет чувствовать себя увереннее. Селена надеется, что им удастся подружиться. Селена надеется, что когда-нибудь Ветта почувствует себя своей в Дараре или во дворце, который принадлежит Актеону. Возможно, что старая нянька Аелла совершенно неправа — подумаешь, на свадьбу приехал Киндеирн. В конце концов, нельзя сказать, что Варвара Феодорокис или Елизавета Фольмар чувствовали себя особенно несчастными только потому, что обвенчались с ним. Возможно, конечно, что Марии ГормЛэйт и было неприятно, что её муж выбирал себе всё новых и новых жён. Возможно, что Катрина Шайлефен чувствовала себя уязвлённой, когда Киндеирн находил себе новых любовниц, каких было великое множество. Впрочем, у Актеона-то вряд ли будет много любовниц! Селена уверена, что у него и невеста была лишь потому, что тётя Сибилла решила его женить. Вряд ли у Ветты будет много соперниц за сердце её будущего супруга. Актеон совсем не так обаятелен, как Киндеирн, пусть и куда красивее. Самого Киндеирна Селена видела лишь одним глазком. Он держался так, как следовало бы держаться самому императору Ибере, если бы такой был. Впрочем, ходили слухи, что Арго Астал и был императором Ибере, пусть и некоронованным. Он чувствовал себя хозяином этого мира. Полновластным хозяином, который не собирается давать кому-либо больше прав, чем полагается. Наверное, он и был хозяином. Из всех своих министров императрица выделяла его, ставила над всеми. И он управлял Ибере с таким же усердием, как если бы это был только его мир.