Язык заклинаний
Шрифт:
К их величайшему стыду, постоянное напряжение пагубно сказывалось на драконах, и время от времени они случайно выдыхали не воздух, а пламя. Отелю «Бристоль» приходилось частенько менять занавески в кафе. Наблюдая за тем, как солдаты в третий раз бросаются тушить занавески, Гриша поинтересовался у Катора, почему он и остальные драконы покинули родные леса.
– Сам я прилетел в Вену, когда Яков мне сказал, что здесь есть драконы, – объяснил Гриша. – А вы ушли из дома, где были в безопасности.
– Нас позвал голос, который внезапно
Сибирь занимает обширные земли, объятые льдом, холодом и морозом. Там драконы не только страдали бы от холода и голода, но и оказались бы изолированы от всего света. Скорее всего, они бы все погибли от истощения или обморожения. «Это куда хуже жалкого существования в фарфоровом чайнике, – подумал Гриша. – Хорошо, что меня этот странный голос не звал».
– Вот что удивительно, – продолжил Катор. – Голос всё подгонял нас, но в Вене нам никто не обрадовался.
Гриша посмотрел на обгоревшие остатки некогда изысканных занавесок и заметил:
– Знаешь, я могу понять людей, для которых мы лишь обуза.
Именно в ту минуту Катор рассказал Грише о том, что с тысяча восемьсот третьего года на свет не появилось ни одного дракона. Гриша не просто так оказался самым юным дракончиком в Вене, а было ему сто сорок с лишним лет.
– Наступил закат чудес, и наше время прошло, – объяснил Леннокс, самый древний из венских драконов, общепризнанный, хоть и негласный, предводитель. Чешуя у него сверкала серебром, что встречалось крайне редко, поскольку большинство драконов погибало на войне задолго до своего четырёхсотлетия.
Когда они с Гришей познакомились и впервые соприкоснулись хвостами, Леннокс вдохнул полной грудью, надеясь догадаться, откуда прибыл дракончик со столь причудливым запахом.
– Я сочувствую твоей тяжёлой доле, – сказал Леннокс. – Было время, я сражался бок о бок с твоим отцом. Он был очень молод, но я понимал, что это великий дракон.
К старости Леннокс растерял почти все свои силы, но голос его остался могучим и гулким, подобным грому и гудению военных труб, даже когда он говорил мерным шёпотом.
– Мы доживём наш век в этом чужом городе, – заключил он.
Грише не понравились его слова. Леннокс намекал на то, что все драконы умрут в Вене. А Грише хотелось снова побывать в родном лесу и попить воды из ручьёв у истоков Дуная.
– Мы сможем вернуться домой? – спросил он.
– У них есть ружья, – сухо намекнул Катор, кивая на солдат, которые за ними приглядывали.
– И они не постесняются применить их вне битвы, – добавил Леннокс. – Без их разрешения нельзя и лапой пошевелить.
Гриша не понимал, почему солдаты не скупы на угрозы и готовы в любой момент приставить ружьё к дракону в мирное время.
– Но мы же в отеле! – воскликнул Гриша. Однажды, когда он попытался выйти на
Катор отвёл дракончика обратно в номер и рассказал Грише о переменах, произошедших в лесу ещё до второй войны. Драконы пострадали не только от парового двигателя и железных дорог.
– Люди заполонили лес, но они не охотились, а срубали деревья! – объяснил Катор. – Много деревьев погибло, и из них построили дома и магазины.
Смерть дерева – от болезни ли, от молнии – всегда печальна, подумал Гриша. И сердце у него обливалось кровью, когда он представлял, как любимые деревья погибают под ударами топора.
– Нам приходилось прятаться, потому что люди стреляли в нас сразу, как только замечали, – добавил Катор.
– Но ведь тогда не шла война! – возмутился Гриша. Он не верил своим ушам.
– Мы решили, что они не слышали о правилах честного боя, ведь то были не солдаты и не охотники, – продолжил Катор. – Они убивали нас просто так, без каких-либо причин.
По словам Катора, солдаты в Вене сразу дали понять огнедышащим волшебным созданиям, что застрелят их, не думая, если те откажутся подчиняться приказам. Времена, когда драконы сражались с людьми на равных правах, давно прошли.
– Разве нам не опасно здесь находиться, если старые обычаи позабыты?
– Жизнь драконов никогда не была безопасной, – возразил Катор. – Меня больше волнует бесстрашие солдат.
Гриша сомневался в том, что солдаты и правда ничего не боятся, но всё же Катор был лучше знаком с военными. Остальные драконы недолюбливали солдат и злились на них из-за угроз и ружей, а вот Грише было их жалко. Они же совсем молодые – даже Яков был старше, когда купил фарфоровый драконий чайник – и выглядят такими же растерянными и напуганными, как сам Гриша.
Разумеется, вооружённого противника всегда лучше остерегаться, но за время заточения в чайнике Гриша научился присматриваться к людям и выучил их привычки. Благодаря своей наблюдательности он видел в солдатах обычных людей, несмотря на ружья и униформу. Он понимал, что они скучают по дому и до смерти боятся порученных им неуклюжих огнедышащих чудищ. Они не знали, как им быть, и не хотели делать ничего дурного. Гриша старался проникнуться к ним пониманием.
В последующие дни солдаты нередко обсуждали того самого господина, который «занимался» драконами.
– Что это значит? – спросил Гриша однажды за ужином, когда они уплетали увядшую капусту в ресторане отеля «Бристоль».
– Что нас слишком много, – объяснил Леннокс.
«В смысле?» – подумал про себя Гриша, но вслух ничего не сказал.
Когда вернулся господин, которому доверили решение вопроса о крылатых беженцах, всё прояснилось само собой. К сожалению, драконов оказалось слишком много, чтобы позволить им всем гулять на свободе.