Язык заклинаний
Шрифт:
Грише казалось, что стена – это пустяк. Любой дракон с лёгкостью через неё перелетит. Его родной Шварцвальд находился как раз в Германии. Неужели стена проходила и через лес?
Наконец до него долетела весть о драконах, но не из Германии, а из Вены, где Гриша жил с императором. Дядя Якова написал из отеля «Захер» – Гриша заметил адрес на конверте. Там он остановился во время деловой поездки.
«Солдаты столкнулись с неожиданным затруднением, большим во всех смыслах: с драконами. Никто не знает, как они попали в Вену и что теперь с ними делать.
Вот уже восемь лет никто не видел такого скопления
Солдаты заплатили приличную сумму человеку с огромным опытом в этом вопросе. Он обещал отправить всех драконов, которые не имеют регистрации в Вене, на поезде в Сибирь, за Уральские горы. Пока этот вопрос решается, драконов поселили в лучших отелях города. Я сам видел их в холле „Захера“. Они ждут регистрации и ищут работу.
Жизнь в Сибири – тяжёлая доля, которой никому не пожелаешь, а эти великаны кажутся мне вполне безобидными существами. Они выглядят грустными и потерянными, как и все беженцы.
Солдаты надеются, что нанятый ими человек поможет решить вопрос с драконами. Полагаю, они со всем разберутся. Ещё бы восстановить Европу, и всё будет замечательно.
Передавай привет Эстер.
Яков трижды прочитал письмо: один раз вслух, потом про себя и ещё раз вслух. Гриша внимательно к нему прислушивался и невольно завидовал своим сородичам. Конечно, они оказались вдали от дома, но по крайней мере они не одни. Пускай им грозит депортация в Сибирь, они живы и не заточены в кухонной утвари.
По словам о работе и регистрации Гриша понял, что драконам предоставляется возможность снова стать частью человеческого общества. Ему не было и ста пятидесяти лет. Если бы не его фарфоровая тюрьма, Гриша непременно полетел бы в Вену на поиски приключений.
Целую неделю или две Яков возвращался домой не раньше полуночи. Он говорил Эстер, что у него очень много работы, а девочки заявляли, что от него пахнет влажной листвой и конфетами. Однажды Яков пришёл вовремя – в тот вечер, когда Эстер, Эллы и Рэйчел не было дома.
Гриша слушал, как Яков жуёт бутерброд с сыром на кухне, а потом что-то ищет по всей квартире. Наконец он вернулся со старыми плотными шторами. Яков повесил их в гостиной, где обычно писал все свои письма, и запер дверь. Затем он выудил из портфеля маленькую склянку зелёного стекла. Пробку закрывала прозрачная изящная крышечка из яркого, чуть ли не слепящего хрусталя.
Яков поставил бутылочку на письменный стол и отошёл к старой угольной печи сварить свой любимый приторный кофе.
Склянка походила на бутылочку с зельем, которое Яков пил по утрам, но совсем миниатюрную. Яков сварил кофе, налил его в маленькую фарфоровую чашку и сел за письменный стол. Там он медленно потягивал горячий напиток, глядя на Гришу.
Наконец чашка опустела, и Яков подался вперёд.
– Не знаю, друг мой, слышишь ли ты меня. Я всегда тешил себя мыслью, что да, но, возможно, я обманывался.
Гриша, разумеется, ничего не ответил.
– Мы с тобой познакомились, когда я ещё не знал Эстер. Мои дети тебя полюбили. Я переживал, куда ты подашься, если я сумею выпустить тебя на свободу, и вот наконец передо мной предстал ответ. В Вене для тебя найдётся место.
Он взял бутылочку и сказал:
– Я ходил к химику, и мы с ним вместе колдовали над зельем, которое я купил
Гриша не поверил своим ушам. Почти сто лет он жил надеждами на спасение, но никогда по-настоящему в него не верил. Сколько времени он провёл во дворце с несчастным императором, сколько дней простоял на полке магазина! Двадцать с лишним лет жизни в Лондоне были счастливыми, но всё же проведёнными в заточении.
И вдруг Яков заявляет, что чары Леопольда Лашковича можно разрушить! Разве легко в такое поверить? Невозможно!
Яков вскипятил воду, вмешал в неё крапиву и зелье, и гостиная наполнилась ароматом лакрицы и солёных океанских водорослей. Он отодвинул стулья, стол и оттоманку в сторону, вылил смесь в чайник и поставил его на пол.
Около часа ничего не происходило. Грише вспомнились слова, произнесённые Леопольдом Лашковичем на языке волшебства. Может, не хватало заклинания? Вдруг ему ужасно захотелось чихнуть. И он чихнул.
Громко, сильно и отчаянно, как пушка на поле битвы. Казалось, он держал этот чих в себе с тех пор, как волшебная пыль Леопольда наполнила его нос, глаза и покрыла подушечки лап. Ему снова почудилось, будто он тает, растворяется, пузырится, а потом заболели живот и голова.
Неполированные золотые бока чайника покрылись чешуйками зелёного, коричневого и оранжевого цвета. Рубины исчезли, и из пасти дракончика повалил горячий дым. Он расправил крылья и пошевелил затёкшими лапами. Хвост, свёрнутый в ручку чайника, выпрямился и тяжело ударил по полу.
Яков так расчувствовался, что крепко пожал лапу Гриши и воскликнул:
– Друг мой, как я рад наконец тебя встретить! С возвращением в мир живых!
– Мы знакомы уже много лет, – сказал Гриша. – Я в самом деле тебя слышал.
Он ощутил, как наполняется теплом жизни благодаря этому сердечному рукопожатию.
– Да-да, конечно, – ответил Яков. – Как тебя зовут?
– Гриша. Сокращённо от Беневоленция Гаудиум.
Яков рассмеялся и обнял Гришу. На улице десять раз пробил церковный колокол.
– Как тебе удалось меня спасти? – спросил дракончик. – Надеюсь, ты не отказался ни от чего ценного?
Гриша боялся, что ради него Яков лишится времени, денег или того, что ему дорого.
– Этого требуют заклинания. Их законы просты, но лишь немногие способны овладеть их волшебством. Для зелья ничем не надо жертвовать. Только найти нужные ингредиенты и разобраться в том, как его применить.
Гриша сомневался в том, что это и правда так, но не хотел давить на Якова, тем более что того явно что-то тревожило. Он одёргивал рукава, хотя надобности в этом никакой не было. Гриша и сам волновался. Вдруг Леопольд до сих пор жив и придёт отомстить за то, что они разрушили его чары? Чародей теряет часть своей силы, если наложенное им заклинание спадает, и он всегда это чувствует. Порой, чтобы убить или ослабить противника, волшебники снимали его сильнейшие чары перед боем.
– Чем ты питаешься? – поинтересовался Яков. – Боюсь, ты умираешь с голоду.
– Да, я бы подкрепился, – признался Гриша. Вместе с теплом жизни к нему вернулись и обычные драконьи потребности. Он отмахнулся от мыслей о Леопольде и спросил: – У тебя есть жёлуди? Или сосновые шишки? Я даже на них согласен.
Гриша терпеть не мог сосновые шишки, но сейчас готов был съесть что угодно.
Разумеется, у Якова не было ни желудей, ни шишек. Он нарезал капусту, картофель и яблоко, выложил на блюдо и полил горячим пряным сидром. Гриша тут же смёл угощение с тарелки. Он не ел лет девяносто, а то и сто. Всё-таки еда – одно из величайших наслаждений, наряду с возможностью двигаться и дышать.