Языки современной поэзии

Зубова Людмила Владимировна

Ах, сколько их было не хуже меня А были талантливей лучше меня Умнее ведь были, добрее меня Моложе меня и постарше меня Так что с ними сталось со всеми теперь Так тожее самочто с мною теперь Иных уже нету к печали теперь Иные живут предо мною теперь Зачем же я так все подробно пишу Затем же я так все подробно пишу Что если я все это не напишу Так как же узнают что сталося с ними. («Ах, сколько их было не хуже меня…» [340] )

340

Пригов, 1999: 224.

Во всех случаях, когда Пригов позволяет себе поэтические вольности, допустимые в XVIII и XIX веках, а также деформации слова, характерные

для фольклора, но не принятые нормативной поэтикой XX века, важно, что слово, растягиваясь или сжимаясь, демонстрирует свою гибкость, способность модифицироваться в контексте. При этом деформированное слово часто приобретает изобразительные или характеризующие функции; например, в строке Вот и смысол путешествийпри назидательном произнесении слова появляется дополнительный звук как носитель ускользающего смысла, в строке Мыслиит намного тоньшеизобразительна длительность процесса. А в следующем контексте ощутима «судорога» слова:

Я глянул в зеркало с утра И судрогапронзила сердце: Ужели эта красота Весь мир спасет меня посредством И страшно стало. («Я глянул в зеркало с утра…» [341] )

Насмешки Пригова часто направлены и на синтаксис:

Сестра Жены Друга Поэта России Времени Расцвета Поэзии Посредством Нас Ирина имя ей как раз Ей жить и жить сквозь годы мчась У ней других желаний нету А я хочу свой смертный час Встретить несмотря на это. («Сестра Жены Друга Поэта…» [342] )

341

Пригов, 1997-б: 205.

342

Пригов, 1999: 141.

В развитии русского языка существует весьма активная тенденция: признаки и отношения все чаще обозначаются не относительными прилагательными, а родительным падежом существительных (сочетания типа солнечный лучвытесняются сочетаниями типа луч солнца).В сфере, самой нечувствительной к языку — официальной речи, как письменной, так и устной (а также в плохой научной речи), выстраиваются длинные цепочки конструкций с родительным падежом. И совсем не случайно эта отупляющая последовательность родительных падежей благополучно соседствует у Пригова с пародийным искажением патетических строк из стихотворения Маяковского «Товарищу Нетте, пароходу и человеку»: Мне бы жить и жить, / сквозь годы мчась. / Но в конце хочу— / других желаний нету — / встретить я хочу / мой смертный час / так, / как встретил смерть / товарищ Нетте(Маяковский, 1957-б: 164).

Стихотворение Пригова «Сестра Жены Друга Поэта…» входит в цикл «Новая метафоричность /и Приложение/», содержащий 18 подобных текстов.

«Приложение» представляет собой серию пародий на словообразование. Вот один из примеров «фигурной стройности» и «гармонического совершенства» слова в казенном языке:

исполком

предисполком

зампредисполком

помзампредисполком

секрпомзампредисполком

начсекрпомзампредисполком

вриначсекрпомзампредисполком

упрминвриначсекрпомзампредисполком

замупрминвриначсекрпомзампредисполком

помзамупрминвриначсекрпомзампредисполком

начпомзамупрминвриначсекрпомзампредисполком

начпомзамупрминвриначсекрпомзампредисполкомность

начпомзамупрминвриначсекрпомзампредисполкомностейство

начпомзамупрминвриначсекрпомзампредисполкомностействовать

начпомзамупрминвриначсекрпомзампредисполкомностействоватинность.

(«Исполком…» [343] )

343

Пригов, 1999: 146.

В «Предуведомительной беседе» Милицанера и персонажа «Дмитрий Александрович Пригов» говорится:

МилицанерГражданин, о чем ваша книга?

ЯЭта книга, товарищ Милицанер, об этом, как его, о генезисе реалий.

МилицанерО чем, о чем?

ЯНу, это вроде как человек произошел от обезьяны.

МилицанерА-а-а. Понятно.

<…>

МилицанерПонятно, понятно. А что за название такое: Новая метафоричность?

ЯЭто совсем уж просто. Если вы заметили…

МилицанерЯ заметил.

Я… то в метафорической поэзии удивительное ощущение взаимосвязанности явлений и вещей мира. Но в ней сильна эвфемистическая функция

МилицанерКакая, какая?

ЯЭвфемистическая, заместительная то есть. Это как зампред, например, или временно исполняющий обязанности.

МилицанерПонятно.

ЯДа к тому же в ней сквозит этакое аристократическое высокомерие.

МилицанерЭто плохо.

ЯЯсно, что плохо. Вроде бы поэт знает о предметах мира больше, чем они сами о себе, или язык о них знает. Он обзывает их — по-своему и мнит, что они такими и становятся.

МилицанерОбзываться плохо.

ЯСогласен.

Поэтому мне и хотелось сохранить взаимосвязанность явлений мира, но не путем переназываний, а путем выстраивания генеалогического ряда.

<…>

МилицанерЯсно. А что за приложение такое.

ЯЭто уж проще простого. Оно о том, как, начинаясь от простого, наша жизнь обретает фигурную стройность, обрастает всякими пояснениями, дополнениями, дополнениями, поправками, инструкциями, как она усложняется и гармонически развивается.

МилицанерПонятно. Так о чем все-таки ваша книга?

ЯКак о чем? Об этом как его, ну вроде как человек произошел от обезьяны.

МилицанерВсе ясно, товарищ. Извините за беспокойство [344] .

344

Пригов, 1996-б: 43–44.

Грамматическая форма или словообразовательная модель [345] , доминирующая в тексте, тоже становится у Пригова концептом. Следующее стихотворение содержит перечислительный ряд форм-неологизмов, образованных по аналогии с нормативными формами глаголов засовывает, высовывает:

Как меня этот день упрессовывает Как в какую-то щель запрессовывает Как в какую-то банку засовывает И какую-то гадость высовывает И так ярко ее разрисовывает Странно так ее располосовывает Словно жизнь мою он обрисовывает И ко мне это все адресовывает И на жизнь мою все нанизовывает Как заране меня колесовывает. («Как меня этот день упрессовывает…» [346] )

345

Вопрос о формообразовательной или словообразовательной природе видовых пар глагола является спорным, и в данном случае нет необходимости определять свою точку зрения.

346

Пригов, 1997-а: 275.

Почти все глаголы этого текста соединяют в себе приставки совершенного вида и суффиксы несовершенного. Противоположное значение разных морфем внутри слова делает эти глаголы изобразительными: по своей лексической семантике они обозначают насилие. И длинный ряд однотипных авторских форм, и то, что сами эти формы длиннее соответствующих словарных, увеличивает изобразительность насилия. Стихотворение это иллюстрирует один из главных постулатов Пригова:

…любой язык в своем развитии стремится перейти свои границы и стать тоталитарным языком описания. Это моя основная презумпция.

(Пригов, Шаповал, 2003: 96)

Пригов сопротивляется клишированию речи по-разному. Например, нарушая линейную последовательность высказываний. В стилистически однородную речь включаются вставки живого слова:

В этой жизни, где пр'eкра-, Марина снаяпамять о стольких, Марина Наших, скажем, друзьях у-, Марина шедшихчерт-те куда но, Марина С нами, пусть-что, живущих, Марина Потому не умрем, но, Марина Будем в памяти п'oто-, Марина мков Марина, мы жить («В этой жизни, где пр'eкра-, Марина…» [347] );

347

Пригов, 1999: 242.

Сер — это кто? — жант. Вер — какой это? — ный. Со — что ли? — держант. Стра — кого это? — ны. Го — что прикажете? — тов В яро — ваше…ство! — сти Вра — этих? — ага! — гов. Сне — под нёготь их! — сти. Но вра — медленно —ги Спе — по приказу —шат, Хоть но — от ударов —ги Дро — а что делать? — жат. Толь — и откуда? — ко Ма — их берется? — ать! Сколь — ежегодно —ко Выни — приходится —мать! Груст — столетьями —но Сер — приходится —жанту, Уст — если б только! — но Содер — ругаться —жанту. («Верный сержант» [348] )

348

Пригов, 1996-а: 81.