Языки современной поэзии

Зубова Людмила Владимировна

В последнем примере имеет значение армейская тема стихотворения. Автором воспроизводится ритмическая структура команд с долгой паузой в середине слова и сильно акцентированным последним слогом — типа смир — но! напра — во!Функциональное назначение такой структуры команд состоит в том, чтобы солдат успел приготовиться и выполнить их в четко фиксированный момент. Текст Пригова рисует картину, когда человек, вместо того чтобы без рассуждений выполнять команду, начинает именно рассуждать, осмысливать ситуацию [349] .

349

Более подробный анализ стихотворения см. в кн.: Зубова, 2000: 321–322.

Возможно, что в стихотворении «Верный сержант» Пригов передразнивает риторику военного начальства — нравоучительные речи со вставными вопросами: «Хитрость есть признак ума, но ума какого? — примитивного!» [350]

Иногда

Пригов создает новый смысл исходя из знака, казалось бы, лишнего в некоторых грамматических формах. Так, например, осмысливается мягкий знак после шипящих согласных, который орфография предусматривает только для существительных женского рода:

350

Дополнение И. Кукулина.

Куриный суп, бывает, варишь А в супе курица лежит И сердце у тебя дрожит И ты ей говоришь: Товарищь! — Тамбовский волк тебе товарищ! — И губы у нее дрожат Мне имя есть Анавелах И жаркий аравийский прах — Мне товарищ. («Куриный суп, бывает, варишь…» [351] )

Мягкий знак в этом тексте предстает знаком смягченного обращения. Демонстративно абсурдное обращение Товарищь!к курице в супе — преувеличенно вежливое, оно выглядит как заискивающее извинение перед ней, как признание ее права на жизнь и даже как признание в курице ее женской природы. Орфографическая оппозиция «женское — мужское» означает здесь отношение жертвы и агрессора [352] .

351

Пригов, 1997-б: 60.

352

В тех случаях, когда текст публикуется по правилам орфографии (например, в сборнике «Подобранный Пригов» — 1999: 23), такое прочтение невозможно.

От недоверия к готовому языку Пригов заменяет слова (например, осина, ива, женщина, чех, грузин, кот)описательными словосочетаниями:

Дерево осинное Дерево ли ивовое Всякое красивое Кто из них красивевее А красивевей береза С нею меж деревьями Связано поверие Про Павлика Морозова Деточку невинную Сгубленну злодеями Вот они что сделали Да вот не под ивою Да вот не под осиною А вот под березою Загубили псиные Павлика Морозова Деточку («Дерево осинное…» [353] );

353

Пригов, 1997-б: 160.

Огромный женский человек В младого юношу влюбился Преследует его весь век И вот почти его добился Взаимности, раскрыл объятья — И все же не могу понять я — Говорит юноша — Каким способом с тобой взаимоотноситься. («Огромный женский человек…» [354] ); Здравствуй, здравствуй, Человек Человек Чехословацкий Мы теперь Друзья Навек Чрез посредство Дружбы Братской Так же как нам Друг Навек Немец из его Народа И Грузинский Человек Хоть и вспыльчивой Породы Потому что Человек Дружелюбственной Породы В краткий свой Прекрасный Век А

воюют — то Народы («Здравствуй, здравствуй, Человек…» [355] );

354

Пригов, 1998-а: 66.

355

Пригов, 1999: 264.

Килограмм салата рыбного В кулинарьи приобрел В этом ничего обидного — Приобрел и приобрел Сам немножечко поел Сына единоутробного Этим делом накормил И уселись у окошка У прозрачного стекла Словно две мужские кошки Чтобы жизнь внизу текла. («Килограмм салата рыбного…» [356] )

В подобных текстах действуют те же механизмы вычленения признака, что и в истории языка, и в современных языках при назывании новых предметов или явлений.

356

Пригов, 1997-б: 7.

В приведенных примерах со словом человекструктурная архаизация наименования основана и на современных употреблениях слова или его синонима, то есть на контекстах, в которых оно стало обозначать концепт. Так, на сочетание женский человек,вероятно, повлияли контексты типа курица не птица, баба не человек; женщина тоже человек,а на сочетания Человек Чехословацкийи Грузинский Человек— расхожие фразы типа грузины (евреи, татарыи т. д.) тоже люди; человек с большой буквы.Возможно, Пригов здесь пародирует и фразеологию, порожденную этноцентризмом русской/советской культуры: этническое происхождение человека указывает на набор его определенных моральных или психологических качеств (ср. у Пригова хоть и вспыльчивой Породы).Может быть, подобное преобразование слов в словосочетания отсылает к обычаю бюрократического языка обозначать многие маркированные явления или проблемные сферы не прямой номинацией, а словосочетаниями, как бы амортизирующими их «неудобность»: женский персонал, лица еврейской национальностии т. п.

Своя логика имеется и в алогичном сочетании мужские кошки.В языке есть простое и короткое слово кот,но сравнение словно два котаимело бы неподходящие для текста намеки на блудливость и соперничество. Сравнение персонажей с кошками, а не с котами акцентирует внимание на том, что отец и сын сыты, довольны и пребывают в созерцательном спокойствии. Любопытно, что, устраняя один маркер пола (кот),автор тут же вносит другой, гораздо более заметный (мужские),хотя само сравнение этого, казалось бы, не требует: нормативным было бы как две кошки.Возможно, дело в том, что у слова кошкитоже есть лишние для текста коннотации (добавочные ассоциативные значения): представление о грациозности, мягкости, ласковости. Оксюморон мужские кошкиможет быть связан и с переживанием того, что мужчина выполняет женскую работу, поэтому он и оправдывается: В этом ничего обидного.

Концептуализм, как и постмодернизм вообще, скептичен, но не тоталитарен, он не предлагает заменять ложные представления истинными, потому что в этой системе представлений отсутствуют понятия истины и не-истины. Поэтому всякое пародийное высказывание может читаться и как сообщение в прямом смысле, а неуклюжесть выражения, вместо того чтобы дискредитировать содержание речи, может и повысить доверие к ней.

В русском языке есть специальное средство для обозначения нейтрального пространства между истиной и не-истиной — выражение как бы.

Б. Л. Борухов пишет, что «как бы» — самая существенная для Пригова категория: у него «как бы стихи», «как бы сюжет», «как бы размер», «как бы рифма», «как бы объекты», «как бы причина», «как бы следствие», «как бы истина», «как бы ложь» (Борухов, 1993. 111–117). Когда в одном из телеинтервью ведущий спросил Пригова, какой текст мог бы быть написан на его мемориальной доске, Пригов ответил: «Здесь как бы жил и работал Дмитрий Александрович Пригов» (Шаповал, 2003: 6).

Но этот оборот речи, ставший очень популярным во второй половине XX века, двусмыслен: являясь оператором приблизительности, примыкая к слову, а не к предложению, он не столько обозначает мнимость изображаемого, сколько смягчает категоричность высказывания, «осуществляет семантическую коррекцию» (Арутюнова, 1997-а: 32–37).