Юбер аллес (бета-версия)
Шрифт:
– Почему же? Если деталь механизма служила двадцать лет и истёрлась, её нужно заменить. А не оставлять на том же месте, на основании того, что она служила двадцать лет.
– Человек - не деталь механизма, - заявила журналистка.
– Он - образ и подобие божье.
– Вы верующая?
– заинтересовался Власов.
Госпожа Франциска Галле беспомощно пожала плечами.
– Не знаю... Наверное, нет. Но всё-таки ведь там что-то такое есть? Я имею в виду... ну, не бога. Скорее, судьбу, или что-то в этом роде... Иногда я чувствую, как меня ведёт судьба. Вот и сейчас... Но дело не в этом. Даже
– Как в образ божий?
– Да! Если даже нет бога... ну, того бога... то, значит, бог - это лучшее в человеке. Его любовь к жизни, стремление к свободе, счастью... но вы меня, наверное, не понимаете.
– Не понимаю, - пожал плечами Власов.
– По-моему, это просто слова. Я уже сказал, человека отличает от животного только способность мыслить. Что и позволило человеку стать доминирующим видом на Земле. Большинство людей, правда, пользуются этой способностью довольно редко, зато они могут подчиняться чужому разуму, в случае нехватки своего. То есть быть деталью какого-нибудь механизма.
– Значит, вам не хватало своего разума?
– позволила себе шпильку Франциска.
– Напротив, мой разум нашел достойное применение и на прежней, и на новой работе, - спокойно возразил Фридрих.
– Военные - отнюдь не тупые солдафоны, какими их изображают либеральные газетки. В современной войне мозги значат куда больше, чем строевая подготовка. И, на мой взгляд, быть деталью хорошо сделанного и полезного механизма куда лучше, чем быть частью механизмов слепой и безмозглой природы.
Официант принёс бокал с белой жидкостью.
– Вы всё время унижаете величие человека, - сказала журналистка, одним глотком осушив полбокала.
– Каждый человек - это Вселенная!
– Вернемся лучше от космогонии к земным проблемам, - решительно произнес Фридрих.
– Итак, вы получили письмо от отца своего мужа. Что вы ему ответили? В письме был обратный адрес?
– Там был адрес абонентского ящика на варшавской почте. Я ему отправила письмо по этому адресу. Написала всё как есть. И про Жоржа, и про проблемы в наших отношениях... Он мне ответил. Интересовался, есть ли у Жоржа дети, и если да, то от кого и где они проживают. Я ему объяснила про Микки, что это наш единственный сын. Кажется, у Жоржа не было других детей. По крайней мене мне он никогда не говорил о других детях... Он опять ответил. Вроде как обрадовался, что у него есть внук, и этот внук дойч, родившийся в Райхе. Он написал по этому поводу: "пусть и вопреки собственным желаниям и намерениям, я всё же породил жизнеспособное потомство". И ещё что-то про волю Провидения, я не поняла... Но не в этом дело. В общем, этот человек хочет сделать Микки своим наследником. Поэтому я здесь.
– Всё это очень странно. Почему бы ему не связаться со своим сыном и не сделать наследником его?
– Я спрашивала. Потому что он наполовину француз. А Микки всё-таки родился в Райхе, и в нём три четверти дойчской крови. Ему это почему-то важно.
– Ну, положим, не три четверти. Вы же не стали рассказывать этому человеку о своём происхождении, не так ли?
– Какое это имеет значение? Для меня - никакого, - с вызовом заявила фрау Галле.
– Ну, допустим. Всё равно
– Нет, тут всё гораздо запутаннее. Он поставил условия. Во-первых, прилететь сюда, в Москву, и встретиться с ним. Лично.
– Почему в Москву? Разве он живёт в России?
– Н-нет, - лицо женщины смялось.
– Наверное, всё-таки нет. Просто он поставил такое условие: встретиться в Москве. И привезти с собой моего сына... то есть его внука. Он хотел посмотреть на него, прежде чем принимать окончательное решение.
– Боюсь, что знакомство с Микки не доставит ему радости, - усмехнулся Власов.
– Судя по тому, что я услышал, этот ваш таинственный незнакомец верит в расовую теорию хитлеровских времён. В ту пору евгенические законы были жестче, и такие, как Микки, считались дегенератами.
– Вот за это я особенно ненавижу нацизм, - гневно блеснула очами фрау Галле.
– И напрасно. Если бы это был чужой ребёнок, вы бы согласились с подобной оценкой.
– Я не намерена обсуждать своего сына в таком тоне!.. В общем, я бы заставила Микки вести себя как нужно, - без уверенности в голосе сказала госпожа Галле.
– Поговорила бы с ним... В конце концов, я всё это делаю ради него. Ради его будущего. Он ведь совершенно не приспособлен к жизни в Райхе.
– Вы хотите сказать, что на Западе ему будет лучше?
– Я этого не говорила... Но всё-таки, наверное, да. У нас в Райхе не любят тех, кто чем-то выделяются... необычных... не таких как все. Понимаете?
– Нет, не понимаю. Насколько мне известно, в Райхе ценят тех, кто чем-либо выделяются в положительную сторону. И не ценят глупцов, преступников, наркоманов, и прочий человеческий шлак. В вашем Микки нет ничего необыкновенного. Он просто-напросто дурно воспитанный, неумный, неприятный ребёнок, к тому же не вполне здоровый психически. Возможно, он справился бы со своими проблемами, если бы не вы.
– Да как вы смеете!
– на этот раз фрау Галле и в самом деле была возмущена.
– Вы просто не знаете, о чём говорите. Наверное, у вас нет детей, иначе бы вы не рассуждали с таким апломбом! Вы даже не можете себе представить, чего мне стоил Микки! Что я пережила ради него! На какие жертвы шла! Вам не понять...
– Отчего же. Я всё понимаю. Материнский инстинкт и все такое. Хотя, на самом деле, у высших животных, включая человека, это не инстинкт, а социальное научение. Вы в курсе, что самки обезьян, особенно выращенные в неволе, нередко бросают своих детенышей? А это невозможно, будь материнское поведение инстинктивным. Их просто не научили старшие сородичи...
– Причем тут обезьяны?!
– Притом, что нет принципиальной разницы. В данном аспекте. Точнее говоря, есть - у обезьян это все-таки более рационально устроено. Их материнские чувства рассчитаны на десяток детенышей, из которых до фертильного возраста доживут двое-трое. Для них вполне нормально, что большинство пойдет в отбраковку. Но материнская любовь, зацикленная на одном-единственном, да притом явно неудачном ребёнке, превращается в нечто уродливое...
– Опять вы сравниваете людей с животными! Вы никак не хотите понять, что люди - это люди!