Юдаизм. Сахарна
Шрифт:
Возвращаемся от примера к самому делу, — истории. Самая иудейская письменность есть результат условия; «условие» было заключено родоначальником народа, за много веков до появления закона и всего вообще «Священного Писания», до появления самого алфавита и грамотности; но весь ум народа до такой степени был скован «договором», что когда появилась возможность написать что-нибудь, умение что-нибудь написать, — то моментально ум народа или его начальников мысленно применил эту возможность не к написанию частных писем, или рассказов, или песен, или правил благоустройства, или счетов, а к написанию договора и той массы мыслей, которые хлынули у него вследствие договора, вслед за договором, в зависимости от договора. То есть алфавит, грамотность и письмо уже в момент появления согласовались «завету» (с Авраамом) и получили внешний вид возможности прочитать только двум: написавшему и к кому послано «письмо», — при невозможности прочитать кому-нибудь третьему.
Это и есть знаменитая иудейская тайнопись;
Для че не записать?! Пиши что думаешь! Пиши что знаешь!..
Вдруг, кому мы это говорим, — не пишет. «Такой же мужичок, как
мы», семит, среди арабов, финикиян, сирийцев. Даже без своего алфавита, с алфавитом чужим. Тогда мы догадываемся, что у него есть тайная мысль, которую он не хочет, а может быть, и не может никому сказать.
Тайнопись иудейская имеет под собою иудейское тайномыслие. Вот разгадка, — алфавита, письменности, всего: с самого начала, с самого же появления на земле, иудеи пришли уже с тайною мыслью. Ничего подобного ни с одним народом!! «Мужик Гомер» писал свою Илиаду явно, без сокращений; и наши былинщики свои «былины» говорили и пели явно; все мужики всей всемирной истории говорили, gели, сказывали явно, — кроме одного «мужика из города Ур» (в Халдее, откуда вышел Авраам) и другого «мудреца из Египта», Моисея: эти — ничего явно, все — шепотом или говоря какими-то непонятными знаками.
Невероятно и действительно. «Откровение» (церковный термин) есть только и непременно второй член «сокровения». Что предварительно не «сокрылось», — тому нельзя когда-нибудь и «открыться»... И тот термин, к которому мы все так привыкли, — «Божественное Откровение», — и имеет своею предварительною и подготовляющею фазою вот эту тайнопись и тайномыслие, которому соответствует тайное поведение и тайный культ. «Всякий не еврей, который переступит через эту черту, будет убит», — было написано на одной из перегородок непонятного иерусалимского Храма! Как странно — для нас, нашей психологии и наших храмов! На этой «черте» бились до последнего издыхания еврейские священники и левиты, когда в Храм вломились римские воины: и все пали, грудою, кучею здесь. Воины, нечаянно для себя, вступили в «яйцо», мистическое «яйцо» целого племени: ну, за скорлупу — проникли, в белок — проникли, прошли даже в желток «чужие бациллы»: и вдруг — «Остановитесь! Не далее!»... «Вы умрете, или мы умрем», — когда воины стали ломиться в «зародышевое пятнышко». Не понимая, воины все шли; тогда «священники» умерли. Странные «священники», до такой степени непохожие на наших, у которых нет ни секретов, ни тайн, ни темных уголков. «Религия Откровения» (наша) — «религия Сокровения» (ихняя).
II
Ничего нет интереснее, волнующее, а в конце концов и тревожнее, страннее, — чем когда читаешь подробности скрывания смысла текста священных книг у евреев. «Чтобы птица не подглядела, дикий зверь в поле не заглянул», — только так и можно выразить постоянный испуг, «как бы кто не узнал»... Испуг и смущение авторов, списателей и переписывателей странных, «заветных» книг. — «Кому узнавать?!!» Грамотности — нет, интервьюеры — не рождались, «корреспонденты» не любопытствуют... Пустыня, никого нет! — а они хоронятся и хоронятся, зажимают себя «в горсточку», скрываются «в кулачке», — оглядываются: не видит ли кто, не смотрит ли кто, в особенности — не слышит ли кто. — «Тише!!» — и нет гласных букв. Гласные буквы, где и как их расставить, и, далее, как расчленить сплошную массу букв на слова, на связную и ясную речь, — более тысячи лет сохранялись в памяти, в традиции: но с таким совершенством, с такою абсолютною точностью, что когда потом знаки расставились, — расставились уже в пору, когда евреи были рассеяны по всему свету, — то они расставились в Месопотамии, Палестине, Египте, в Германии, Испании и в Польше одинаково, как бы были отпечатаны стереотипно. Внимание и осторожность уравнялись машине, механике. Это чудо памяти и точности принадлежит только евреям. «В рукописях» достигли точности «печатания». — «Списывающий, прежде чем написать слово, должен предварительно громко и отчетливо его выговорить вслух: и уж затем — писать буква за буквою» (одни согласные). — «Встретив непонятное или кажущуюся ошибку, предположенную и, наконец, явную ошибку (грамматики, согласования слов), — пиши с ошибкою, как видишь в предыдущем списке, с которого списываешь». — «Если буква ненормально велика сравнительно с прочими в тексте — пиши ее ненормально большою, отнюдь не уменьшая». — «Копируй, — и только». — «Кончил: весь список проверяют 30 дней ученые по оригиналу, с которого списано; и как только найдена одна-две ошибки, т.е. просто недостает одной-двух черточек, точечек, — весь свиток, целая рукопись уничтожается» (сверщиками-цензорами)! — «Встретив имя Божие, — прежде чем начать его копировать — встань и произнеси краткую молитву-славословие: и затем уже, сев, можешь его списывать». Если мы взглянем на теперешний (масоретский, с пунктуацией) текст, то мы увидим
Но «обсыпанный текст» — только в домашнем употреблении: в синагогу вносят свиток только «голый», без всяких знаков и руководств для чтения! Это — непременно и закон! Всякий свиток с проставленными гласными — тем самым негоден к храмовому чтению! Между тем он читается вслух, и не одним раввином, но к нему подходят и евреи — выкрикивая слова и жестикулируя! Без знаков? Читают, поют, кричат — по традиции! В синагоге вдруг встает требование еще времен Вавилонского плена: «кроме сплошных согласных — ничего в Священном Писании!».
Характерны выражения Талмуда: «с Синая закон принесен был обнаженным» (одни согласные); и, затем, про «пыль знаков»: «они дают Писанию одушевление». Вот его-то и «скрой». «Кости все могут видеть, в кровь — не заглядывай». В «Святое Святых» Храма — тоже «никто не заглядывай». Удивительно, что на странный способ еврейской тайнописи походит и тайностроительство Скинии: двор, притворы и даже «Святое» с богослужением — это как бы «согласные буквы» религии, которые можно «писать и видеть»: но вот — занавеса, густая, со складками, в несколько рядов, за которую в совершенную темноту входит однажды в год один первосвященник, чтобы покропить кровью стоящий там ковчег завета... Это — «keri velo ketib» культа, его — «смотри, но не читай вслух», тайные «гласные», с которыми только смысл и становится ясен. Когда первосвященник показывался назад из-за занавесок, то весь народ восклицал ему навстречу: «Жив ли ты?» Т. е. не «умер» ли? не «случилось» ли что с тобой? Странные слова, напоминающие те, которые в Талмуде сказаны о догадавшихся насчет «колесницы» Иезекииля: «один — умер, другой — сошел с ума, и один Акиба вошел с миром и вышел с миром».
Да для чего скрывать?!! — восклицает Гомер и наш былинщик.
Значит, было для «чего»... Все ведь мы, православные, «признаем Ветхий Завет»: а подите-ка, нарисуйте на стенах наших церквей «Авраама, заключающего завет с Богом», т.е. совершающего странную операцию над собою и 14-летним сыном Измаилом, как равно и над всеми взрослыми рабами своего дома: молящиеся православные закроют руками лица, глаза и со страхом, в смятении разбегутся!
А «священно»... «Священно», — но нельзя «смотреть», «видеть». Это и есть — «Сокровение», первая фаза Откровения, — по которой, по ее стилю, по ее духу — и тайностроительство, и тайнопись, и в основе всего — тайномыслие.
А 400 раввинов на всю Россию уверяют: «ничего тайного». Напротив, все решительно — «тайна», а вот явного — ничего!
Да вы всмотритесь в походку: идет еврей по улице, сутуловат, стар, грязен. Лапсердак, пейсы; ни на кого в мире не похож! Всем не хочется ему подать руку. «Чесноком пахнет», да и не одним чесноком. Жид вообще «скверно пахнет». Какое-то всемирное «неприличное место»...115 Идет какою-то не прямою, не открытою походкою... Трус, робок... Христианин смотрит вслед, и у него вырывается:
Фу, гадость, и зачем я не могу обойтись без тебя?