Юдаизм. Сахарна
Шрифт:
Как все это «образовалось»? откуда «взялось»? Выросло. Никто не старался. Каждый «существовал для себя»; потом капельки дотронулись бочками и слились. Получилась малая община.
Все, господа, — в лени. В лени и — в Боге. Пока люди ленивы, они, естественно, не соперничают, не завидуют, не перегоняют друг друга. А это-то и есть корень почти всех зол социальных и всей черноты душевной. «Наш пруд прозрачен, потому что он без движения». И хорошо. Настоящее православное существование. Эта «тишина», которую можно назвать и «заросшим зеленью прудом», и «тихим лесным озером», и прозрачною «пустыней Верхнего Египта, где появились первые христианские отшельники», — тишина эта по существу есть выражение человеческого глубокомыслия и
В конце концов — это Божественная тишина. Я верю, что Господь «родил Себе это малое стадо». И пусть его «пасет Господь», а сами пуще всего они должны стараться не устроиваться, не умничать около себя, не ставить себе цели. Я едва ли имею право называться в «их круге»: я только «заприметил». «До» и «вне» меня все возникло в М.; а только издали хочется им сказать:
— Господа, ленитесь! Ради Христа — ленитесь! Пока вы ленивы — все спасено. Как заторопитесь — чудное Видение исчезнет и на месте его останется грязная лужа действительности.
(получив письмо Цв., 25 ию.гя 1913 г.)
* * *
Семя души нашей не единосоставно. От двух рождаемся и два несем в себе; а с дедами — несем четырех и с предками — тьмы...
Вот отчего и жизнь и мы противоречивы и мучительны.
~
Все растет из противоречия, и поистине противоречие есть корень жизни.
~
Если бы «согласие» — был бы покой. Молчание. Смерть? — По крайней мере «не стреляет». А пока мы живем, все что-то из нас «стреляет». Только когда «подмочен порох» — тишина и мир, и покой... могилы. Вечная зима. Вечное «нет». Бррр...
~
Нет, уж пусть лучше «стреляет», хоть и с мукой.
(28 июля 1913; прочтя)
* * *
Писали «оды» вельможам, потому что они платили.
Теперь платят евреи, и пишут «оды» им.
Очень проста «История русской литературы», от Хераскова до «Шиповника» с рядом «сотрудников» из «лучших русских литературных сил».
28 июля 1913 г.
И Мережковский так старается у Гессена и Винавера. Бедные, бедные...
Кто ты был и что стал...
И еще ужаснее, что это постыдное рабство, — рабство унизительное, которого никогда не было, несет над собою флаг свободы и позу независимости.
Вы все лжете, и перед собою, и перед другими.
И называете меня «циником» за то, что я не лгу.
~
За то, что не надеваю вашего «условного платья», об условности которого вы сами знаете.
(рецензентам; 28 июля 1913 г.)
* * *
Сохранение личной независимости стало теперь гораздо труднее, чем прежде; т.е. для писателя — сохранение души своей.
Это независимость журналиста от еврея-заказчика; работника от капиталиста. Независимость автора с (невольным) самолюбием от критических, рецензентских, «обозревающих» тарантулов, которые со ста (положим, перочинными) ножами в руках требуют,
«Независимость» — это священник-профессор среди атеистов— профессоров.
Цветков — издатель «Русских ночей» перед «заслуженным профессором» Сакулиным.
О, как трудна эта независимость. Я знаю ее. Днем, ночью, каждый час, в каждом месте, в Москве, Тифлисе — грудь дышит тяжело, поднимая невероятную тяжесть.
Но терпите, добрые.
Терпите и помните слова — «Блаженны вы, когда будут гнать вас».
28 июля 1913 г.
У либеральчиков зятьев не зарезывали, — зарезывали признанных идеалистов (наподобие Серебрянского, друга Кольцова или Никитина). «Люди оппозиции» женились на еврейках с миллионным приданым, на которое и издавали 40 лет «оппозиционный журнал», приобретя высокое положение в обществе, в высокочиновной бюрократии, в профессорских кругах и во всей «уважаемой русской литературе» (Стасюлевич и «Вестн. Евр.»).
Провести параллель между Троицким и Стасюлевичем, между Достоевским и Некрасовым.
* * *
С помощью , которому повинуются все древние боги, я упросил их послать душу Соломона.
И когда он поднялся, белый, я спросил:
Объясни мне, отец мудрецов, одну строчку из повествования о тебе в Книге царей израилевых, которую оставили без истолкования все, кто занимался Св. Писанием.
Он поднял глаза, спокойные, как безветреное небо.
Сказано о тебе: «Соломон имел 300 жен, 700 наложниц и девиц без числа». Смысл и значение около тебя первых и вторых понятен согласно всемирному языку, но согласно тому же всемирному пониманию человеческих слов вовсе не понятны «девицы около тебя». Кто они были?
Девицы были девицы.
Я понимаю слово, что они были девицами; но слово Писания не оставляет сомнения, что они и остались девицами. Так как, конечно, и жены, и наложницы «были» тоже до поступления во дворец царя «девицами», но не удержали этого титула, оставленного за другими.
Истории вашего времени лукавы, льстивы и неполны. И в них сказано было бы обо мне, что я имел «одну жену», с умолчанием о прочем. Только как слух и потаенно где-нибудь было бы грубо рассказано, в виде злословия, еще о двухстах девяносто девяти женах. Но было бы везде пропущено о «девицах без числа»...
Он остановился. И погодя продолжал:
Любовь начинается поцелуями. Но лукавые люди удерживаются сказать, что, совершив свой круг, она приходит к началу и оканчивается также поцелуями. Летописец дней моих и назвал тех, кто был в дворце моем и не прошел средних звеньев этого круга, а только первые и последние...
Я ждал и недоумевал. Он же кончил:
Разве садовник разводит цветы, розы и бесчисленные другие, чтобы срывать их и поднести господину своему мертвыми или предназначенными к смерти? Нет. Но господин сам выходит в сад. И здесь путь свой не усыпает трупами. Он не безобразит сад, а наслаждается им. Не срывая ни одной, царь идет между цветов и, приседая возле пышнее цветущих и свежее растущих, как простой смертный, чуть-чуть коснувшись стебля и не дотрагиваясь до лепестков, наклоняет к лицу своему и обоняет розу почти без ведома для самой розы. Это самая нежная любовь, ибо цветок ничего не теряет, а царь насладился. Разве мудрецы вашего времени не научили вас, что не сотворил Бог аромата, не сотворив соответствующего обоняния. Цветы существуют действительно для человека, и ни одно животное или насекомое их запаха не чувствует. Из этого вырос первый сад, в котором был поселен человек; и садоводство, немедленно распространившееся по всей земле. Человек вдыхает жизнь, долгоденствие и очищение души. И о чем ты спрашиваешь — было собрано много для продления дней моих, очищения души и в жизнь вечную.