Юг в огне

Петров-Бирюк Дмитрий Ильич

– Купаюсь.

– Ты со мной шутки-то не шуткуй, - осерчал старик.
– Ты кто?..

– А если скажу кто, ты не предашь меня?

– Нет.

– Поклянись.

– Истинный господь, не предам, - поклялся старик.
– Чтоб мне провалиться на этом месте.

– Красный я, - шепнул Сазон.

Но старик был немного глуховат и не расслышал.

– Кто?..
– подставил он ухо.

– Красный. Большевик.

– А-а...
– понимающе протянул старик и строго посмотрел на Сазона. А не брешешь?

Тут

уже очередь наступила клясться Сазону.

– Вот тебе господь, красный, - перекрестился он для убедительности.

– Стало быть, ухороняешься?

– Хоронюсь, дед, - признался Сазон.
– Да я не один, дедушика, со мной раненый товарищ, вон в каюке, - показал он.
– Другую неделю с ним блукаем по красноталу. Третий день не евши... У тебя, дедушка, не будет кусочка хлебца?.. Дай, ради бога, с голоду умираем.

Старик вынул из сумки краюху хлеба и подал Сазону. У того жадно блеснули глаза. Он начал торопливо есть.

– Ишь, бедняга, изголодался-то как, - сказал жалостливо старик. Товарищу-то дай кусочек...

Сазон устыдился. Он так был голоден, что забыл обо всем на свете, кроме этого куска хлеба. Он метнулся к каюку.

– Конон, - подал Сазон ему кусок хлеба.
– На, родной, пожуй... Старичок, дай ему бог здоровья, дал...

– Ни хочу, - отмахнулся Конон.

– Ну съешь же кусочек, - просил Сазон.
– Ведь тоже ничего не ел... Ослаб...

– Не хочет, а?
– сочувственно спросил старик.

– Не хочет, - сокрушенно развел руками Сазон.
– Молочка б ему теперь горяченького... Пользительное дело... Да где ж взять...

– Достанем молочка, - пообещал старик.

– Да ну?
– удивился Сазон.
– Ты не колдун?

– Колдун, - серьезно подтвердил старик.

– Не, в самом деле, а?

– В самом деле, колдун, - мотнул бородой старик, и в его мутных, старческих глазах заискрились хитрые огоньки.
– А ты колдунов боишься?

– Да не, - засмеялся Сазон, доедая краюху.
– Не то что боюсь, но как-то непривычно с ними дело иметь...

– Хе-хе-хе!
– дребезжащим смешком добродушно рассмеялся старик. Ведь это смотря какие колдуны, - сказал он.
– Есть колдуны злые, а есть добрые... Я колдун добрый... Не бойся меня...

– Да я не боюсь, - почесал затылок Сазон.
– В такую минуту не токмо с колдуном, но и самим сатаной можно дело поиметь, лишь бы прок от того был.

– О!
– помрачнел старик, укоризненно покачав головой.
– Зачем ты его черное имя на ночь глядя поминаешь?

– Да это я шутейно.

– Не надо и шутейно, - строго проговорил старик, - твой товарищ идти-то может али нет?..

– Слаб он дюже.

– Слаб не слаб, а оставлять его тут нельзя. Вот зараз стемнеет, посмотрел старик на небо, на котором уже вспыхивали первые звезды, - и поведем его ко мне. Я тут недалечко живу. Там мы его и полечим... Я ведь травами умею лечить... Есть у меня такая

травка от ран... Быстро раны затягивает.

Поговорив еще некоторое время, старик снова взглянул на небо. Теперь совсем уже стемнело. Оранжевые, зеленые, желтые звезды усыпали синий бархат неба.

– Ну, теперь можно, - сказал старик.
– Никто не увидит. Поведем-ка раненого...

Но Сазон, переминаясь с ноги на ногу, не двигался с места.

– Ну ты чего ж?
– спросил старик.

– Боюсь, - признался Сазон.

– Ну и глупец же ты, - с укором промолвил старик.
– Я тебе клятву дал... Какая мне корысть тебя предавать, ежели у меня у самого два внука в Красной Армии находятся? Может, знаешь их?.. Ванька и Митрошка Кочановы?..

– Как же, дедушка, - соврал Сазон.
– В одном полку служили... Один такой чернявый, а другой белявый.

– Не ври, оба рыжие.

– Правда, рыжие, - согласился Сазон.

– Так я самый настоящий дед их - Григорий Пудович Кочанов... Ежели в сам деле знаешь, так они должны тебе обо мне сказать, потому как любят деда, гордятся им...

– Как же, говорили!
– вскричал Сазон.
– Много рассказывали... Говорят, такой, мол, у нас дед сурьезный да красивый... До сей поры, мол, добре водку пьет...

– Брешешь, - отрезал старик.
– Годов уже двадцать не употребляю... Ну, пойдем, а то ведь он может и помереть, ежели ему помощи не дать...

Они подняли из каюка стонущего Незовибатько и медленно, часто отдыхая, повели его к дому старика.

XXX

Дед Григорий Пудович жил с такой же древней женой, как и сам, на отшибе, верстах в двух от хутора Крутого, в небольшом пятистенке. Место здесь было живописное, глухое. Маленький домик, довольно уж ветхий и замшелый, крытый побурелой соломой, весь зарос садом. За садом простирался небольшой лесок.

Огромные вербы и тополи в этом леске вечно шумели своими вершинами. У подножия стволов, где всегда пахло острой прелью прошлогодней листвы и грибами, бежал звонкий ручей с родниковой водой. Вода в ручье до того была холодна, что если выпить глоток, так сразу зубы заломят.

Дед Пудович был из иногородних, в прошлом - искусный коваль. Своей работой он славился на всю округу. Лучше его, бывало, никто не мог подковать коня или сделать ось на тачанку. Но более двадцати лет назад во время ковки жеребец ударил деда, и он перестал заниматься кузнечной работой. Теперь его увлекало другое. Он собирал веснами целебные травы и лечил ими. Объяснялось ли это случайностью или, быть может, в самом деле его травы чудодейственно влияли на больных, но только народ признавал его хорошим лекарем. Со всех сторон приходили к нему больные. Старик никому не отказывал, лечил всех от самых разнообразных болезней. К нему за исцелением приезжали даже из Ростова, Новочеркасска и других городов именитые барыни, не находившие помощи у известных медиков.