Юг в огне
Шрифт:
– В сарае, в дровах.
– Захватывай.
Виктор быстро оделся, сунул в карман револьвер, сбегал в сарай за винтовкой. Он догадывался: видно, красные подходят к Ростову.
Они вышли на улицу. Семаков на ремне нес винтовку. Снег перестал. Стояла тихая лунная ночь. Где-то на окраине Нахичевани злобно лаяли собаки и похлопывали выстрелы.
– Уже?
– спросил Виктор.
– Уже-то уже, - весело сказал Семаков.
– Но самое интересное ты проспал... Красная Армия уже побывала в Ростове!
–
– Верное слово, побывала, - повторил Семаков.
– Правда, пока что лишь разъезды... Город-то весь пьяный, никто его не защищает... Сколько пьяных офицеров повыловили - страсть...
– Что ты мне говоришь, Иван Гаврилович, я же весь вечер бродил по улицам и никого не видел...
– Так ты где ходил?.. Тут вот, наверно, в центре?.. А они ездили по Нахичевани... Вот только сейчас белогвардейцы опомнились и стали оказывать сопротивление. Слышишь, постреливают? Это бой начался... Сейчас мы нашу организацию собираем, в тыл белым ударим... А нам с тобой другое дело поручено... Пошли!
– Какое?
– спросил Виктор.
– Потом узнаешь... Вон наши ребята в переулочке ждут. Они с нами пойдут.
За углом стояла группа в полтора десятка молодых рабочих, вооруженных винтовками.
– Пошли, ребята!
– сказал им Семаков.
– Только тише!
Осторожно ступая, придерживая винтовки, все молча двинулись по улице.
– Из тюрьмы наших пойдем освобождать, - шепнул дорогой Семаков Виктору.
– Гулдена и других.
– Вот это правильно!
– кивнул юноша.
Когда проходили Садовую - главную улицу города, то чуть не наткнулись на промчавшуюся в сторону Нахичевани кавалерийскую часть белых.
Убедившись, что за ней никто не следует, Семаков махнул рукой, и все проворно перебежали освещенную улицу.
Подбежав к чугунным воротам тюрьмы, Семаков грозно загремел прикладом.
– Именем революции, требуем открыть ворота!
– закричал он.
Перепуганные надзиратели не сразу сделали это.
– А кто вы такие?
– спросил один из них, высунув в окошко седую голову.
– Представители советской власти, - сказал Семаков.
– Открывай быстрее, а то повесим. Разве тебе не известно, что город уже занят Красной Армией?
Надзирателям было известно, что по городу разъезжали красные кавалеристы, да и они слышали перестрелку в Нахичевани. Посовещавшись между собой, открыли ворота.
– Кто из вас старший?
– окинул Семаков строгим взглядом вытянувшихся, перепуганных до смерти надзирателей.
– Да вы не бойтесь. Мы вас не тронем, если будете выполнять мои распоряжения...
– Я буду старший, - вышагнул вперед плечистый старик, который высунул в окошко голову. Он дрожал от страха.
– Не трясись, - сказал ему Семаков.
– Сказал, что вреда
– Так точно, понял, - козырнул старик.
– А уголовников выпускать?
– Ни в коем случае. А что, английский офицер сидит у вас еще или нет?
– Сидит до сей поры.
– Сию же минуту доставить его сюда!
– крикнул Семаков.
– Сей мент!
– снова козырнул старый надзиратель и, повернувшись к надзирателям, крикнул: - А ну, живо выпускай из камер политических. А англичанина пойду сам приведу, - сказал он, выбирая из звенящей связки ключ от камеры Гулдена.
– Я с ним пойду, - сказал Виктор.
– Иди, - разрешил Семаков.
– Только быстрее возвращайся.
– Слушай, старик, - остановил надзирателя Виктор, когда они зашли за угол тюремного здания, - тут у вас сидела девушка по фамилии Бакшина Марина... Не помнишь ли ты такую?..
– Марину-то?
– переспросил надзиратель.
– Хорошо знаю... Обходительная барышня. Умница... Ничего не скажешь.
– Послушай меня, - волнуясь сказал Виктор.
– Я тебя очень прошу. Понимаешь, эта девушка мне очень дорога... Расскажи, как она умерла...
– Господь с вами!
– уставился на него старик.
– Да вы с чего это взяли, что она умерла?..
– Вы все перепутали, - досадливо отмахнулся Виктор.
– Да нет же...
– Вот у вас сидела еще одна женщина - Клара Боркова?
– Правильно, сидела, - кивнул надзиратель.
– Красивая такая.
– Ее-то ведь расстреляли, казнили?
– Казнили... Помню...
– Ну и девушку эту, Марину, вместе с ней расстреляли...
– Кто это вам сказал? Сами вы вот все и напутали. Клару эту расстреляли... А ее - нет... Она и до сей поры в камере сидит... Суда ждет... А суда-то, должно, никакого и не будет. Забыли про нее...
Они поднялись на второй этаж. Надзиратель, загремев замком, распахнул дверь камеры. Оттуда хлынул гнилостный запах. Виктор заглянул в дверь. В камере стоял полумрак. Закутавшись в тряпье, на нарах спало несколько бледных, исхудавших женщин. При входе надзирателя они испуганно подняли головы.
Виктор отошел от двери, но он слышал, что происходило в камере.
– Вставайте!
– сказал надзиратель.
– Одевайтесь!
– Зачем?
– Освобождаетесь... Красная Армия забрала город и вас велела выпустить.
Женщины радостно зашумели, начали обниматься, целоваться. И Виктору показалось, что среди этих обрадованных женских голосов он слышит милый голос Маринки. У него с такой силой заколотилось сердце, что казалось, он сам слышит его.
Женщины торопливо одевались.