Юг в огне
Шрифт:
Кавалеристы торопливо стали расседлывать лошадей.
Прохор, соскочив с лошади, стал тоже расседлывать ее. К нему подбежал запыхавшийся Звонарев.
– Односум, - вскричал он, - ты, никак, хочешь в церковь запираться?
– Придется!
– угрюмо сказал Прохор.
– Что поделать?
– Сазона Меркулова ждешь?
– пытливо посмотрел на него Звонарев.
– Сазон, наверно, убит, - вздохнул Прохор.
– Ждать помощи неоткуда. Будем надеяться на себя.
– Убит?
– вздрогнул Звонарев.
– Да как же
– Может, и не убит, - произнес Прохор.
– Кто может знать?.. Только надежд на это мало... Ну, заходи, Звонарев, в церковь, сейчас будем дверь закрывать...
Звонарев с испугом оглянулся на помещение ревкома и нерешительно шагнул на паперть.
Сняв седло и разнуздав жеребчика, Прохор еще некоторое время постоял, дожидаясь, может быть, подбегут или подъедут отставшие красногвардейцы. И, действительно, три человека подошло. Взвалив седло на спину, Прохор вошел в церковь.
– Закрывайте!
– приказал он казакам, стоявшим у двери.
Чугунная дверь с гулом захлопнулась, лязгнули засовы.
XVIII
С избранием Краснова атаманом Новочеркасск зажил необычно. Более чем за сто лет город ничего подобного не видел на своих улицах. Теперь он жил суматошной жизнью. Шумные толпы сновали по тротуарам. Слышался говор не только на разных языках многонациональной России, но нередко раздавалась французская, английская и итальянская речь.
Столица Дона, как магнит, притягивала алчные взоры многих международных авантюристов, жаждущих легкой поживы...
Сюда отовсюду слетались князья и графы, купцы и фабриканты, помещики и проститутки, реакционные профессора и шулера, политические деятели и продажные литераторы во главе с Аверченко и Амфитеатровым, члены свергнутого правительства - Родзянко, Шингарев, Гучков. Даже сам великий князь Николай Николаевич "пожаловал" в Новочеркасск. И все эти родовитые, полуродовитые и совсем неродовитые отщепенцы искали здесь пристанища.
Днем и ночью весь этот разномастный сброд заполнял кабаре, кафе-шантаны, игорные дома и увеселительные притоны. В круговорот жизни этих людей, жаждущих наслаждений и пытающихся вернуться к старому, была вовлечена и Вера. Она уже перестала мечтать об обществе казачьей аристократии. У нее было много поклонников, занимавших прежде в Москве видное положение.
В числе ее знакомых был граф Разумовский. Ее нисколько не смущало то обстоятельство, что граф этот - горький пьяница.
Часто посещая увеселительные места, Вера познакомилась с несколькими иностранцами, неведомо каким путем вдруг появившимися в Новочеркасске. Она затруднялась определить род их деятельности и национальность. Но это ее особенно и не интересовало. Знакомство с такими людьми ей льстило. Иностранцы были в большом почете у контрреволюции. По городу ходили упорные слухи о том, что на Дону скоро появятся шотландские стрелки в юбках, зуавы в огромных тюрбанах, черные
Один из новых знакомых Веры Сергеевны, поляк Розалион-Сашальский, обещал познакомить ее с видным иностранцем, мистером Брюсом Брэйнардом.
– Вы знаете, мадам, - покручивая ус, говорил интригующе поляк.
– Этот Брэйнард - сын лорда... Следовательно, он, так сказать, в известной мере и сам лорд... Я точно затрудняюсь сказать, но ходят упорные слухи, что он представляет как будто правительство короля при войсковом атамане, так сказать...
– Вот как?!
– приятно изумилась Вера.
– Значит, он важный человек?.. Дипломат?..
– О, да! Очень важный!
Это, по мнению Веры, была одна из тех птиц, которую ей советовал подстреливать Константин.
– А он молодой?
– Да, так сказать...
– замялся поляк.
– Лет сорока. А при чем возраст, мадам?.. Мужчина, если он крепок и хорошо выглядит, в любом возрасте молод... Я вот тоже, так сказать, не молод, - скромно опустил свои серые глаза Розалион-Сашальский.
– Сорок уже скоро стукнет. Но, поверьте, мадам, во мне еще столько огня, так сказать, и юношеского задора...
Вера закрыла лицо веером, чтоб скрыть улыбку. Розалион-Сашальский, не моргнув даже и глазом, приуменьшил свой возраст по крайней мере на десяток лет, но она и виду не подала, что поняла это.
– Конечно, - сказала Вера, - возраст для мужчины не имеет никакого значения. Мой муж тоже ведь не молод... Вот мы, женщины, страдаем от возраста - к сорока годам уже старухи...
– Вы, мадам, и в сорок, даже и в пятидесятилетнем возрасте, так сказать, все так же будете юны и цветущи, - целуя ее пальцы, сказал поляк.
– Ох, вы льстец!
– шутливо ударила его по руке веером Вера.
– Так вы, Владислав Феликсович, познакомите меня с этим... лордом?
– Я уже обещал вам, - важно, отдувая щеки, сказал поляк.
– Слов на ветер я не бросаю, так сказать.
– Я верю вам, Владислав Феликсович, - улыбнувшись, сказала Вера.
– Но иногда вы забываете о своих обещаниях...
– А именно?
– настороженно поднял свои густые белесые брови поляк.
– Вы как-то расхваливали своего адъютанта, помните?.. Прапорщика Викторьева, кажется... Ну, я заинтересовалась им, выразила желание познакомиться с вашим адъютантом. Вы обещали, а потом, видите, вот и забыли.
– А-а...
– вспомнил поляк.
– Прапорщик Викентьев! Да, я обещал вас с ним познакомить... Юноша-то он хороший, так сказать... Но мальчишка, прапорщик. Что знакомство это даст вам?.. Причем Викентьев какой-то странный, нелюдимый... Совсем еще юный. Ему, вероятно, лет восемнадцать... Ха-ха!.. Он... ха-ха... женщин боится... Когда я ему сказал, что намереваюсь познакомить с вами и вашими прелестными приятельницами, то он в ужас пришел. Ха-ха!.. Чудак!.. Я догадываюсь, так сказать... почему это происходит...