Юг в огне
Шрифт:
* * *
Это была мужественная, упорная работа. Вокруг разрушенного моста, как муравьи, кишели люди и подводы. Все способные работать - малый и старый были привлечены к строительству моста. Подводы беженцев разгрузили от домашнего скарба и на них возили песок и щебень. Старики и женщины таскали землю в ведрах, ребятишки - в подолах и корытах.
Белые все время наседали, стремясь помешать строительству. Возникали кровопролитные схватки. Но ничто не могло приостановить работу. Насыпь заметно росла.
И когда стало уже
Мысль была остроумная.
Когда копны соломы разложили по полю и подожгли их, бурые клубы дыма поднялись высоко к небу, густой завесой заслонили строительство моста.
Белым не стало видно работающих на мосту. Стрельба вслепую уже не причиняла такого ущерба партизанам и беженцам, как раньше.
Но вот работа закончилась. Огромная насыпь перекинулась через реку. По ней уложили рельсы и осторожно, вагон за вагоном, перекатили составы. А вслед за ними переправились и подводы...
С боями, с большими трудностями продолжали беженцы свой многострадальный путь, охраняемые партизанскими частями...
II
К концу октября ударили легкие морозцы. По окраинцам Дон оброс тонким ледком. Ватаги ребятишек высыпали на реку, с гулким звоном гоняли клюшками по молодому ледку чекмарь.
Недалеко от Нижне-Чирской станицы к Дону стягивались конные и пластунские полки Донской белой армии. Саперные части наскоро устанавливали через реку понтоны.
Войска скапливались на берегу в ожидании переправы. Солидные, бородатые казаки перемешались с безусыми парнями, впервые выбравшимися из своих хуторов и станиц и теперь с нескрываемым любопытством озиравшимися вокруг.
С шумом и гамом к реке подвозились тяжелые гаубицы. С металлическим скрежетом огромными черепахами подползали к переправе неуклюжие, громоздкие танки.
– Го-го-го!..
– при виде их радостно гоготали казаки.
– Вот, чудища так чудища... Да ежели их штук пять напустить на красных, так они ж, проклятые, и портки свои растеряют...
То там, то здесь со звонким ржанием дрались жеребцы. Кое-где, собравшись группами, подбодренные добрым глотком первача-самогона, казаки пели с лихими присвистами походные, боевые песни...
Еще сравнительно молодой, лет сорока, сухощавый, с длинным орлиным носом генерал Мамонтов, месяца два как получивший от Войскового круга генеральский чин, во взбитой набекрень каракулевой папахе, в защитного цвета меховой бекеше, в сопровождении нескольких подтянутых, подобранных офицеров, командиров полков, разъезжал по берегу. Временами он останавливал лоснящегося от сытости вороного коня и внимательно вглядывался то в подходившие к берегу полки, то в саперов, проворно устанавливающих понтоны через реку.
– Я рад, господа, - довольным голосом говорил он, - что эта миссия возложена на меня... именно на меня. Уверяю вас,
– Ваше превосходительство, - подобострастно смеясь, проговорил седоусый войсковой старшина, - мне кажется, достаточно двух дней для того, чтоб такой мощной силой, - хвастливо махнул он рукой, затянутой в замшевую перчатку, - разбросать от стен Царицына, как мусор, красных.
– Ну, может быть, и не два дня, - снисходительно сказал Мамонтов, - а неделя потребуется для этого. Через неделю, я даю гарантию, красных в Царицыне не будет.
– Совершенно верно, ваше превосходительство, - учтиво подтвердил Константин, также находившийся в свите генерала.
– Недели достаточно. При виде таких вот штучек, - указал он на танки, - красные зададут такого деру, что их и в Москве не удержишь.
Офицеры засмеялись. Усмехнулся самодовольно и Мамонтов.
– Вполне возможно, - сказал он.
– Мне обещали прислать еще с десяток аэропланов... Думаю, что это тоже произведет соответствующий эффект...
Генерал всматривался во что-то черными, пронизывающими глазами.
– Господа!
– воскликнул он весело.
– Ей-богу, я не ошибаюсь, ведь это женщина, - указал он на всадника, медленно проезжавшего вдоль берега. Эй, молодец!
– крикнул он всаднику, - а ну-ка, поезжай сюда!..
Всадник подъехал к генералу. Теперь и все убедились, что это, действительно, была молодая, румяная, красивая женщина в военной шинели с погонами и в мужской шапке.
– Казачка?
– спросил ее Мамонтов, оглядывая с ног до головы.
– Так точно, ваше превосходительство, - бойко ответила она. Казачка.
– Служишь?
– Нет, ваше превосходительство, не служу. Привезла мужу провиант, указала она на большую сумку, привешанную к седлу.
– Вот молодец баба!
– восхищеннно воскликнул генерал, оборачиваясь к офицерам.
– Люблю воинственных казачек.
Обернувшись к женщине, он внимательным взглядом окинул ее дебелую фигуру, спросил:
– Как фамилия, милая?
– Лукарева Мария.
– Ну вот что, Лукарева, за твое молодечество произвожу тебя в младшие урядники.
– Покорно благодарю, - показывая свои ровные белые зубы, улыбнулась казачка.
– Господа, - снова обернулся Мамонтов к офицерам, - нашейте ей сейчас же лычки младшего урядника на погоны.
– Сию минуту, - услужливо подъехал к казачке Константин. Он, вынув из кармана белый платок, разорвал его на ленты и, достав из шапки иголку с ниткой, пришил лычки на погоны казачки.