Юго-запад
Шрифт:
— Говорит Москва!..
Гурьянов встал.
— Приказ Верховного Главнокомандующего. Тринадцатое февраля тысяча девятьсот сорок пятого года...
— Будапешт! — уверенно сказал Дружинин, когда диктор назвал фамилии сразу двух командующих фронтами — маршалов Малиновского и Толбухина.
«... Войска Второго Украинского фронта при содействии войск Третьего Украинского фронта после полуторамесячной осады и упорных боев в трудных условиях большого города сегодня, тринадцатого февраля, завершили разгром окруженной группировки противника в Будапеште и тем самым полностью овладели столицей Венгрии городом Будапешт — стратегически важным узлом обороны немцев на путях к Вене.
В ходе боев в городе Будапеште войска Второго Украинского фронта взяли в плен более ста десяти тысяч солдат и офицеров противника во главе
«Ну вот и конец! » — подумал Гурьянов. Странно, но вместе с огромной, переполнившей его радостью где-то в самой глубине души всколыхнулось на минуту неопределенное чувство, чем-то похожее на грусть. Он уже как-то привык к этому слову — «Будапешт». Теперь наступила пора расставания.
— Поздравляю, Иван Никитич, — чуть дрогнувшим голосом сказал начальник политотдела, взяв в свои большие теплые руки руку генерала. — С победой! А салют-то, салют-то какой! Двадцать четыре из трехсот двадцати четырех! Куда ж теперь дальше? На Вену?
— Куда прикажут. На Вену так на Вену. На Берлин так на Берлин!
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
МАРТОВСКИЙ ВЕТЕР
Весна в Задунайщине началась туманами и дождями. Первая неделя марта почти везде согнала зимние снега, оголила черные пологие холмы вокруг Балатона, заболоченные берега озера Веленце, скудные лесные посадки вдоль старых оросительных каналов Шарвиз, Капош и Елуша. Почернели мокрые дубовые рощи, обнажились виноградники, сады, пустые, холодные поля.
Окопы и траншей, дзоты и блиндажи заливала вода. Измокшие и продрогшие солдаты первых эшелонов завидовали тем, кто мог провести ночь под крышей или в кузове автомашины. Дежурные наблюдатели, стуча зубами от холода и сырого ветра, докладывали по телефону о поведении противника, и в этих докладах не было пока ничего примечательного. Передний край жил самой обычной будничной жизнью: короткие перестрелки, осветительные ракеты, озарявшие низкое, набрякшее дождем небо, иногда по ночам — вылазки поисковых групп.
Но в тылах обеих сторон войсковая разведка постоянно отмечала некоторое оживление. Немцы подбрасывали в Венгрию свежие войска, последние свои резервы. Советские части, еще не готовые наступать, возводили глубоко эшелонированную оборону, уже рассматривая ее и как будущий исходный рубеж для стремительного рывка на запад, к Вене.
Передвижение немецких частей производилось скрытно и почти все время ночью. По всем признакам противник готовился наступать. А когда в районе Веспрема были отмечены части 6-й танковой армии СС, два месяца назад основательно потрепавшей англо-американцев в Арденнах, сомнений в этом уже не оставалось. Нефть Надьканижи, промышленность Вены, имперской области Австрии и южной Германии были сейчас для Гитлера дороже скудных польских земель, крепостных стен Кенигсберга и почти потерянных портов на Балтике. А дальше, на восток от Надьканижи, за Дунаем и Тиссой, ему уже мерещились нефтяные вышки Плоешти. Он еще надеялся овладеть этой нефтью, надеялся отбросить советские войска сначала за Дунай, а потом и за Тиссу и, угрожая с фланга армиям Второго Украинского, наступавшим в Чехословакии, решить проблему обороны Австрии и юга Германии. Кое-кто из близкого окружения фюрера принял эту идею с восторгом. Но многие высшие чины генерального штаба отнеслись к ней скептически. В частности, Гудериан, полагавший, что если уж и перебрасывать 6-ю танковую армию СС на восток, то перебрасывать ее следует на центральный участок фронта, где фактически решалась судьба Берлина и Германии и где силы русских почти впятеро превосходили
Но решение было принято, и в первые дни марта 6-я танковая армия СС скрытно выдвигалась на исходные позиции между озерами Балатон и Веленце, готовясь нанести удар на участке шириной в каких-нибудь двадцать — двадцать пять километров. Южнее Балатона ждали сигнала дивизии 2-й немецкой танковой армии, а ее командующий генерал Де Ангелис согласовывал последние детали операции с командующим группы армий «Юг» генералом Велером. Северный берег Дравы, от Барча до Осиека и дальше на юго-восток, обороняли на правом фланге части 1-й Болгарской армии и на левом — 3-й Народно-освободительной армии Югославии. Против них, уже имея приказ наступать через Драву вдоль Дуная на север, развернула свои дивизии группа генерала Вейхса из немецкой армейской группы «Е».
Тучи надвигались сразу с трех сторон.
Советские войска, освободившие Будапешт, уходили к переднему краю. По грязным, в лужах, дорогам на северо-запад, на запад и главным образом па юго-запад тянулись колонны автомашин, танков, бронетранспортеров. Тягачи, надрываясь, волокли крупнокалиберные артиллерийские орудия и тяжелые минометы. Шлепая по воде стоптанными сапогами и подоткнув полы мокрых шинелей, весело шла по обочинам шоссе и проселков неунывающая царица полей — пехота. В городе оставались только подразделения, приданные военной комендатуре, перебравшиеся на правый берег Дуная тылы, и, конечно же, инженерные и саперные части. Днем и ночью здание за зданием, квартал за кварталом обшаривали минеры венгерскую столицу, делая теперь то, что не всегда удавалось сделать сразу после боя под огнем уползавшего в центр будапештского «котла» противника. Пожилые и молодые, но одинаково степенные и серьезные, приученные к этому своей нелегкой профессией, они снимали мины-сюрпризы в жилых домах и общественных зданиях, разминировали заводы металлургического комбината в Чепеле, машиностроительный и вагоностроительный — в Пеште, вокзалы и железнодорожные парки, тайники Цитадели и бывшего королевского дворца в Буде, сооружения речного порта, туннели и станции старейшего в Европе метрополитена, правительственные здания на набережных Дуная. Изредка то в одном, то в другом месте тяжко ухало. Это подрывники взрывали мины, извлечь и обезвредить которые было невозможно. Саперные батальоны наводили временные мосты через Дунай, армейские дорожники ремонтировали проезжую часть главных магистралей в обеих половинах города.
Столица Венгрии, сразу оказавшаяся теперь в глубоком тылу, начинала мирную жизнь. Восстанавливались промышленные предприятия, расширялась торговля — и частная и государственная, развернулся призыв в новую венгерскую армию.
На товарных станциях Пешта уже несколько дней подряд разгружались эшелоны с продовольствием и медикаментами, прибывшие из Советского Союза.
Будапешт оживал и обновлялся, как больной после изнурительной долгой лихорадки. Оборванные старики, подростки, солидные мужчины в черных котелках и драповых пальто расчищали улицы от снега, от обломков машин и зданий, растаскивали остатки завалов и баррикад. На советских военных грузовиках и на трофейных машинах ехали в сторону Чепеля рабочие. Возле наскоро открытых продовольственных ларьков, отворачиваясь от холодного ветра, шевелились длинные усталые очереди, а крикливые мальчишки продавали на перекрестках «Сабадшаг» [13] и другие газеты — небольшие желто-серые листки, печатавшиеся в спешно восстановленных типографиях Пешта...
13
«Сабадшаг» («Свобода») — демократическая ежедневная газета, начавшая выходить в Пеште 19 января 1945 г., на другой день после его освобождения от гитлеровцев.
В ночь на второе марта танковый полк Рудакова, стоявший в северо-западной части Буды, на улице, носившей оригинальное название — Бутон, должен был сняться и пойти в новый район дислокации. После обеда Виктор Мазников попросил Снегиря остаться за него на часок:
— Мне нужно съездить в одно место.
«Понятно, в медсанбат», — решил командир взвода и уже хотел было сказать по этому поводу что-нибудь такое, «соответствующее», по, посмотрев Виктору в лицо, хмурое, совсем не располагавшее к шуткам, подчеркнуто серьезно ответил: