Юность и детство гусара
Шрифт:
Так и "приклеилось" к Головинскому прозвище "Рубенс". Ведь так повелось со времён
Лермонтова: все юнкера в Славной Школе имели прозвища.
Первыми на благотворительной выставке были проданы акварели Владимира. После этого его иногда называли не просто "Рубенс", а наш "Рубенс".
Воскресенье. Чудесный весенний день...Кажется всё хорошо, но у Владимира на душе неспокойно.
Он сел за рояль:
– Умру-у ли я и над могилою-ю, гори-и, гори-и , моя звезда-а
– Иногда не могу
– Тётушка, мне как-то неловко, но я должен задать вам вопрос, - начал разговор Владимир о том, что его беспокоило в последнее время.
– Володинька, как это тебе неловко? Ты можешь спрашивать у меня всё, что угодно! Я же твоя родная тётка!
– рассердилась Анастасия Михайловна.
– Тётушка, вы же знаете, что я встречаюсь с Мариной Игнатьевой, и я хотел бы её представить вам. Но не знаю, удобно ли это? Чувствую, что надо. Но не знаю, как вы к ней отнесётесь.
– Решился сказать, наконец, Владимир.
– Володинька, ты должен был сделать это по крайней мере год назад! Я жду, жду, а ты тянешь! Девушка из хорошей семьи, ты питаешь к ней чувства. Мне, почему-то, кажется, что у тебя к Марине серьёзные намерения, а ты её прячешь от меня.
– Замечательно, тётушка!
– Владимир вскочил из-за рояля и поцеловал её в щёку. - Спасибо,
33
тётушка!
– ещё раз поцеловал.
– Всё разрешилось очень быстро и просто! А он так переживал.
– Обрадовался юноша, и на душе у него стало хорошо и спокойно.
– Тогда мы можем вместе с Мариной приехать к вам на обед в будущую субботу?
– Спросил Владимир.
– Конечно же, Володинька! Конечно!
– улыбнулась Анастасия Михайловна и вышла из гостиной.
– Чувства? А какие чувства я питаю к Марине? Люблю? Может быть... Но только это не любовь, о которой писали Бальзак и Мопассан! Нет у меня сжигающей страсти к Марине. Нет любовных страданий. Всё спокойно, без лишних переживаний. Ну а намерения, о которых говорит Анастасия Михайловна, я о них и не думал, потому что их просто нет, - начал размышлять Владимир, пытаясь разобраться в своих чувствах к Марине.
В субботу Головинский, как всегда, приехал к Игнатьевым с большим букетом цветов.
– Марина, собирайся! Нас ждут!
– с ходу сообщил он девушке.
– Кто ждёт?
– не поняла она.
– Моя тётушка. Она желает познакомиться с тобой! Я получил от Анастасии Михайловны
безумное количество упрёков за то, что скрываю тебя от неё.
Марина застыла на месте. На её лице выражалась растерянность и страх.
– Володя, а может быть в другой раз?
– спросила она нерешительно.
– Какой другой раз, Марина?
– моя тётушка нас ждёт сегодня к обеду.
– Володя, я боюсь! Очень боюсь!
– призналась Марина.
– Кого?
– Её! Анастасию Михайловну! Она у тебя такая... такая..
– Какая такая? Вампир, что-ли?
– начал злиться
– Нет не вампир! Она же фабрикантша! Я слышала, что о Дерюгиной говорят "Крепче стали и холоднее льда".
– Марина, я не знаю от кого ты слышала подобные глупости! Едем! Нас ждут!
– почти приказал ей Головинский.
– Поехали.
– Тяжело вздохнула девушка.
Анастасия Михайловна приняла их радушно. Одета она была очень просто, без дорогих украшений.
– Какая вы миленькая, Мариночка! Я теперь понимаю моего племянника. Вы сразу же его покорили!
– с доброй улыбкой сказала Анастасия Михайловна после того, как они сели за стол накрытый на три персоны.
Марина густо покраснела и опустила глаза.
– Точно так же произошло и Алексеем Ивановичем Дерюгиным. Когда он увидел меня, то сразу же влюбился без памяти. А я смотрела на него и ничего особого не замечала.
34
Мужчина обыкновенный, внешность непримечательная, но когда Дерюгин заговорил со мной... Боже мой, я была околдована им! Какой блестящий ум! Какой прекрасный собеседник! Человек с глубокими познаниями в литературе, изобразительном искусстве, металлургии, судоходстве... Через несколько дней после нашего знакомства он предложил мне руку и сердце. Я, не задумываясь, приняла его предложение. Любила его безумно!
Марина уже с восторгом смотрела на Анастасию Михайловну. Её откровенность и простота в общении мгновенно покорили девушку.
Владимир тоже сидел с открытым ртом.
– Сколько лет близко знаю тётушку, а она мне никогда этого не рассказывала!
– размышлял он.
– Вы, Мариночка, учитесь на Бестужевских курсах?
– спросила Анастасия Михайловна.
– Да. Мне очень нравится, но, честно сказать, пока науки даются не очень легко.
– Призналась девушка.
– Это ничего! Для этого они есть науки, чтобы их "грызть"!
– пошутила тётушка, - самое главное, что вам, Мариночка, нравится.
– А вы, Анастасия Михайловна, где учились?
– спросила осмелевшая Марина,
– Алексей Иванович, нанимал для меня лучших педагогов по истории, литературе, иностранным языкам, философии. Мне, тоже, нравилось учиться.
– А как же вы управляете своими заводами? Для этого же недостаточно знать историю и философию.
– Марина была очарована своей собеседницей.
– Когда Алексей Иванович тяжело заболел, он сказал мне : "Настюша, если я умру, то мои конкуренты украдут дело всей моей жизни. Обидно будет.. Ты должна быть готова, чтобы его продолжить. Я прошу тебя об этом!" Я согласилась. Два года, до самой своей смерти, Алексей Иванович учил меня как управлять его делами. Со мной занимались экономисты, бухгалтеры, инженеры- судостроители, инженеры металлурги. Его смерть была самым сильным ударом для меня. Я думала, что не выдержу. Думала, что сойду с ума. Нет! Выдержала! Выдержала и утёрла нос всем моим конкурентам, - спокойно рассказывала Анастасия Михайловна.