Юность подарит первые шрамы

Крамер Стейс

– Что ищешь?

За ее спиной стояла Никки, невозмутимо наблюдая за подругой, потратившей все силы на поиск очередной дозы.

– Таблетки… Голова болит, – могильным голосом ответила Джел.

Никки подошла к своей кровати, нащупала сумку под ней, достала ее и вытащила из маленького бокового кармана сверкающий блистер.

– Вот, возьми. Это очень хорошее обезболивающее.

– …Оно мне не помогает.

Никки внимательно изучала Джел. Вид у той в самом деле был нездоровый. Кожа серая, губы потрескавшиеся,

взгляд безжизненный, тело сгорбленное, изможденное.

– Ты ищешь неоксетин? – на глаза вдруг стали наворачиваться слезы.

– Да, – сразу ответила Джел. – Ты забрала? – спросила она с мощной долей агрессии.

– Я спрятала его в надежном месте. Отдам лишь тогда, когда ты откроешь свою тайну. – Никки отчаянно пыталась сохранить серьезный вид, говорить строго и даже несколько угрожающе, но ничего не вышло. Беспокойство за подругу одержало победу над слепым гневом.

– Какую?

– Ты больна? У тебя психическое расстройство? – выпалила Никки.

Джел закрыла глаза на несколько секунд, пытаясь сообразить, как действовать дальше. Признаться в том, что она пьет эти таблетки только для того, чтобы похудеть, она не могла. Никки, похоже, знала, насколько они опасны, и не вернет их, а вымаливать у Саши дозу в который раз Джел не хотела. Велика вероятность, что сестра пошлет ее куда подальше. Значит, необходимо развить теорию Никки, быстро выдумать какой-нибудь безобидный диагноз.

– Депрессия, – ответила Джел. – Этим летом я начала ходить к психотерапевту. Хотела выяснить, как справиться с плохим настроением, что не покидало меня уже несколько недель. Врач сказал, что у меня депрессия, поэтому и выписал неоксетин. – Джел удивилась неожиданно возникшей способности врать и не краснеть при этом.

– Из-за чего у тебя депрессия?..

– Не могу сказать. Депрессия – это раковая опухоль души. А у рака множество причин.

– Почему ты молчала все это время?!

– У тебя своих проблем полно.

– Джел, ты моя подруга! Твои проблемы – это мои проблемы! Я… я же постоянно прикалывалась над тобой, думала, что ты специально так странно себя ведешь, а ты, оказывается, серьезно больна…

– Никки, я не сержусь на тебя, – сказала Джел неестественно спокойным тоном. – Где мои таблетки? – спросила она, нависнув над Никки.

– Они тебе правда помогают?

– Да. Очень.

– …А почему их так много? Разве врачи выписывают лекарства в таком количестве?

Джел даже не моргала. Настолько она была напряжена.

– Выписывают, – сквозь зубы ответила О’Нилл. – Мой психотерапевт рассчитал нужную дозу до конца курса. Поэтому и пришлось купить столько упаковок. Так ты вернешь мне их?

– Да-да… Конечно.

Никки подошла к шкафу, отодвинула его так, чтобы можно было просунуть руку в образовавшуюся щель между ним и стеной, и достала пакет.

– Джел, умоляю, говори со мной. Делись всем, что тебя тревожит. Я

сделаю все возможное, чтобы помочь тебе… Держи.

Джел медленно взяла пакет, заглянула внутрь, убедилась, что все упаковки «Флоры» на месте, и выдохнула.

– Спасибо.

Никки не покидало ощущение, что только что она вернула подруге не то, что должно было спасти Джелвиру, а то, что в скором времени убьет ее. Но Дилэйн с легкостью отмахнулась от пугающих мыслей, увидев, как Джел засияла, после того как проглотила таблетку. Она даже улыбнулась. Ей определенно стало легче, и это не могло не радовать.

Глава 17

Мэйджа Лаффэрти сидела у пустого бассейна, пытаясь распрощаться с жуткой головной болью с помощью красного вина, когда увидела у ворот своего дома рыжего паренька. Сделав последний глоток, Мэйджа нехотя встала и подошла к воротам.

– Здравствуй, Руди.

– Добрый день, миссис Лаффэрти. Мы с Калли договорились немного прогуляться. Вы не против?

– Отправить свою несовершеннолетнюю дочь на прогулку с парнем из неблагополучного района? Как я могу быть против?

– Миссис Лаффэрти, я не обижу Калли. Она со мной будет в безопасности, – ответил Руди, глядя ей прямо в глаза.

– Руди, скажи, пожалуйста, на что ты рассчитываешь? Ты думаешь, что вы с Калантией будете вместе до конца жизни? Что она выйдет за тебя замуж, переедет в Голхэм, или же ты переедешь к нам и твоя жизнь наладится?

– Мою жизнь не нужно налаживать. Она прекрасна.

– Прекрасна? – улыбнулась Мэйджа, скрестив руки на груди.

– Да. Я счастлив, живя в маленьком доме со своей семьей. Я работаю и развиваюсь. Вскоре куплю свой дом и начну свое дело. Я не стремлюсь к высотам, которых мне никогда не достичь, тем не менее у меня есть четкий план на жизнь, по которому я неуклонно следую.

– …Вот как, – сказала Мэйджа.

Калли услышала чей-то разговор, подбежала к окну. У ворот стоял Руди, рядом с ним ее мать. Судя по строгой позе матери и раскрасневшемуся лицу Руди, их разговор мог вот-вот перейти в поножовщину. Мэйджа постоянно нападала, а Руди защищался, как мог.

– Мама! – крикнула Калли, выбежав на улицу. – Оставь его в покое!

– Калантия, все в порядке. Я просто беседую с твоим другом, – спокойно ответила Мэйджа. – Руди, моя дочь должна быть дома в девять.

– Хорошо, миссис Лаффэрти, – отозвался Руди с улыбкой.

Мэйджа кивнула и поспешила вернуться к бассейну, где ее ждало согретое солнцем вино.

Калли растерялась. Она взглянула на мать, что совершенно спокойно разрешила ей пойти вместе с Руди, не проронив ни одного грубого слова в его сторону, затем посмотрела на Руди, что стоял, удовлетворенный неожиданной победой, и смотрел на нее в ответ. Все это было больше похоже на сон, нежели на реальность.

– Пойдем? – спросил Руди.