Юный Владетель сокровищ. Легенды
Шрифт:
Яи. Сон и солнце, и солнцеворот!
Кукулькан. Кровь моя – птица, и кожа моя – голубая, потому что она летит во мне. Я слушаю юг, вслушиваюсь в юг, чтобы сквозь скалы, сквозь земные кости кто-нибудь собрал отзвуки весенней бури!
Яи. Образ солнца и солнечный сон!
Кукулькан. Я нюхаю восток, внюхиваюсь в восток, чтобы гриву дождя пронзила игла взгляда и нитка дыханья!
Яи. Кто
Кукулькан.Я пробую запад, я смакую запад языком, губами, деснами, слюной, небом и словом!
Яи. А что ты осязаешь?
Кукулькан. Весну! Я трогаю весну и осязаю. Я – рубиновый фанат в золотой кожуре, а пальцы мои – весенние изумруды. Весна – это золото и небо!
Полная темнота. Все звуки тонут в оглушительном громе. Потом медленно занимается свет. Яи и Кукулькан исчезли. Белый Барабанщик бьет в барабан; у ног его – черепахи, над головой колибри. Спускается облачко Бабки Заплатницы. Все бегут к ней, чтобы ее раскутать. Черепаха Барбара берет ее на руки. Все очень ей рады.
Белый Барабанщик. И мудра же ты, Бабушка Заплатница! Твои старые твердые ногти залечили безумство, царапнувшее кожу Кукулькана. Оно только царапнуло кожу, опалило перья – а тучи прямо взбесились! (Бьет в барабан.)
Колибри пляшут и поют про подсолнечник и сон, солнцеворот и солнце, без склада, как попало.
И мудра же ты, Бабушка Заплатница! Мир исчез бы еще до зари, если б не твоя игла из зеленого магнита, чье ушко – пространство. Нить твоя – твой волос, короткий и острый, как кремень, которым ты защищаешь все доброе, о, Бабка всех Бабок!
Грохочет барабан, пляшут птицы и кружатся, твердя все те же строки.
И мудра же ты, Бабушка Заплатнмца! По милости тиоей иголки мир останется и здесь, и к зеркале, и в женщинах, и в мужчинах, и в птицах- гуакамайо. У каждого – свой мир, а в зеркале сна – все вместе. Только женщина больше не сможет любить, как мужчина. Она любила так, пока не слышала Гуакамайо. А теперь зола Кукулькановых перьев упала ей в сердце, и она всегда будет сходить с ума от любви, страсть родит ее, страсть и вскормит, страсть и отравит. А женские руки будут заражать мужчин безумьем, как заразили бы они Кукулькана, если бы не ты.
Бородатая черепаха(держит Бабку). Бабушка, не слушай ты его, он не любит женщин! Яи зажгла розу в гриве солнца – вот и все!
Белый Барабанщик весело бьет в барабан. Колибри пляшут, кружатся и поют.
Желтый занавес цвета зари, волшебного желтого цвета. Появляется Чин-чибирин в желтой одежде и желтой маске, с желтым луком и желтой стрелой. Он скачет и кричит.
Чинчибирин. Яи! Яи! Яи!
Гуакамайо(его не видно). Квак-квак-квак-квак! Ха-ха-ха-ха! Квак-квак-квак-квак! Ха-ха-ха-ха!
Чинчибирин(ищет
Гуакамайо(его не видно). Квак-квак-квак-квак! Ха-ха-ха-ха!
Квак-квак-квак-квак! Ха-ха-ха-ха! .
Красный занавес цвета заката, волшебного цвета заката. Появляется Чинчибирин в желтой одежде и желтой маске, с желтым луком и желтой стрелой. Он скачет легко, как пламя, почти не касаясь земли.
Чинчибирин(кричит). Яи! Яи! Яи!
Гуакамайо(его не видно). Квак! Квак! Квак! Квак! Ха-ха-ха-ха! Квак-квак-квак-квак! Ха-ха-ха-ха!
Чинчибирин(ищет Яи). Желтый Цветок! Яи! Яи! Яи! Желтый Цветок! Я и!
Гуакамайо(его не видно). Квак-квак-квак-квак! Ха-ха-ха-ха! Квак-квак-квак-квак! Ха-ха-ха-ха!
Яи. Это была вода, ха-ха-ха!.
Гуакамайо. Смотрю – а я весь мокрый…
Яи. Прости, я знаю только то, что видела: костер, пожар, пламя… желтое пламя, красное… и синее, а посредине ты, как будто над вулканом…
Гуакамайо(помолчал; потом, печально). Вот схвачу насморк, кто меня вылечит?
Яи.Ха-ха-ха! Я и вылечу, когда гусеница из ноздри полезет!
Гуакамайо. Аку-квак хочет украсить свой наряд крыльями мотыльков. У нас, у Гуакамайо, из ноздрей лезут волшебные гусеницы, которые позже превращаются к бабочек.
Яи. И слепящие светлячки родятся из ваших ноздрей.
Гуакамайо. Да, они тоже. А зеркала твоих ладоней не клейкая слизь светлячка, но дыханье пламени. Они помогут спасти твой мир, твой сон, твой луг, твой пот и трепет.
Яи долго смотрит на спои руки. С Гуакамайо течет вода. Сзади выползают Черепахи.
Бородатая черепаха. Шипы и страх ждут того, кто предался року! Израненный, сонный, слабый, он слушает сквозь губку плача чириканье птиц, упившихся черной бездной, которых прозвали птицами соленых слез.
Яи. Куда же, куда я дену ладони? Они горят, как обожженные! Я смотрюсь в эту. смотрюсь в эту, и здесь я, и здесь, и здесь – и здесь. Вижу себя, и становится легче, а не вижу – больно, печет!
Бахромчатая черепаха. Беда и праща ждут того, кто предался року! Я – мать, я – и отец, у меня увели ребенка! Я дала увести себя из дому, со своей земли! Крокодил, речное дерево, вцепился в тину, чтобы его не оторвали удара от злой тени!
Яи. Напеку маисовых лепешек зеркальными руками, слезами слез, и накормлю тех, кто, как я, помогает лжи, игре зеркал.