Юрий Долгорукий
Шрифт:
К своим заботам он старался привлечь сыновей. Ростивлав, Глеб и Мстислав тотчас откликнулись на призыв отца, но Андрей вдруг воспротивился. Разговор произошел в княжеской конюшне, куда Юрий зашел за своей лошадью. Цокая языком, он подвел черного жеребца к стенке, накинул уздечку и всунул в пасть удила. В это время появился Андрей.
– Куда-то собрался? – спросил его Юрий.
– Да нет, надо прогулять коня, совсем застоялся.
– Готовишь для похода?
– Я бы вообще никуда не пошел.
– Что так?
– Пустыми считаю эти
– Вон как! И что тебя в них не устраивает?
– Да я уже говорил: нечего делать в Южной Руси. Она вся разорена и разграблена. Не проходит года, чтобы какой-то князь не затеял войны за дележ власти или волости. Вдобавок вдоль и поперек прошли ее половцы, где набегами, а где по приглашению русских князей.
– Ты забываешь, какой величественный Киев стоит. Скоро он будет спорить с самим Царьградом!
– Ненавижу Киев! Показное богатство, а вокруг разоренные селения, пепелища, печные трубы, одиноко глядящие в небо…
– Как ты резок в оценках!
– Но я прав. Киев держится на дани, которую собирает с подвластных земель. Какие богатства мы отправляем каждый год великому князю! Сколько идет из Новгорода, Рязани, Смоленска, Чернигова, Волынщины!
– Ты что, предлагаешь мне навсегда остаться в Суздальской земле и прекратить борьбу за великокняжеский престол?
– Конечно! Потому что он превратился в пустышку. Князья перестали слушаться великого князя. Они что хотят, то и делают. У Киева нет силы, чтобы заставить их вести себя покорно.
Юрий подумал, сказал:
– Пожалуй, ты прав. Последние государи Руси, которые держали их в узде, были Мономах и Мстислав. А потом пошли слабовольные правители, вроде нынешнего Изяслава, поэтому стала расползаться Русь, как лоскутное одеяло…
– Ты думаешь, отец, что тебе удастся соединить разрозненные княжества?
– Я их соберу в единый кулак, – и Юрий сжал и разжал крепкие костистые пальцы. – Я их в бараний рог скручу, но Русь будет единой!
– Дай-то Бог! – Андрей отвернулся и невидящим взглядом стал смотреть в угол конюшни.
Юрий уважал в сыне не только безудержную отвагу, когда он был на волосок от смерти, рисковал жизнью, иногда оправданно, но порой по зову горячей молодости. Но он видел в нем и холодный, расчетливый ум, умение видеть в жизни скрытые течения и придерживаться самостоятельных взглядов. Про себя он пришел к выводу, что будет постепенно, исподволь готовить его к киевскому престолу. Поэтому слова Андрея хотя и порадовали своей необычностью, здравой рассудочностью, но огорчили нелюбовью к Киеву, Южной Руси. Поэтому он сказал:
– И все же все дороги ведут в Киев. Только из Киева можно управлять всей Русью. К тому же меня тянет в те места, где я родился, вырос. Когда я приезжаю на юг, я возвращаюсь в родные края.
– Не люблю степь – однообразная, скучная. Ни кустика, ни деревца. То ли у нас. Надо холодок – зайди в заросли деревьев, хочешь на солнце – тут тебе и поляна, и лужок, и пашни. А пойдешь по лесу, и птицы щебечут, и зверье разное
Юрий подтянул подпругу, вскочил в седло. Конь пытался было встать на задние ноги, но он усмирил его, натянув повод уздечки:
– Но-но, балуй!
И – Андрею:
– В твоих словах большая доля правды есть. Но главное теперь – отвоевать киевский престол!
И с ходу пустил коня в галоп.
Из Галича пришло известие, что князь Владимирко с войском выступил в поход против Изяслава и торопил Юрия поддержать его. Однако Суздальского князя связывал Святослав Ольгович. Чего-то он выжидал, почему-то отмалчивался. Юрий терялся в догадках, а дело оказалось проще простого: к его другу вернулась жена. Вернулась покорная, тихая, смирная, и Святослав принял ее. Сейчас он переживал второй медовый месяц, никуда не хотел ехать, не желал отлучаться из своего дворца, он был доволен и счастлив. Он знал, что в его дружине не хватает коней, что надо ехать в половецкую степь и закупить табун, деньги на это были, но ему и думать не хотелось, чтобы покинуть хоть на несколько дней свою Доминику.
И тут ему доложили, что в Новгород-Северский прибыл когда-то правивший в Галиче князь Иван Ростиславич и просит принять. Святослав знал, что тот является изгоем, мотается без земли, без волости и уезда. Наверно, требуется помощь. Как не помочь князю?
Иван Ростиславич зашел уверенной походкой, кивком головы поприветствовал Святослава, справился о здоровье.
– Слава богу, живы-здоровы, – ответствовал Святослав Ольгович. – Присаживайся, князь, рассказывай, что занесло тебя в наши края.
– Дела мои бренные складываются неважно, – издали начал Иван Берладник, вглядываясь в простодушное лицо Святослава. – Изгнал меня из Галича дядя мой Владимирко. Совсем без средств существования оставил. Приходится идти в услужение разным князьям, хлеб насущный зарабатывать.
– Женат?
– Да, конечно, – отвечал Иван. – Детей, правда, Бог не дал, но все равно приходится туго.
– И чего бы тебе хотелось от меня?
– Возьми, князь, на службу. Военное дело я знаю, пригожусь.
Святослав возликовал душой: вот кого он пошлет в половецкую степь за конями! Осторожно спросил:
– С половцами приходилось иметь дело?
– А как же! В бытность Галицким князем сколько раз выезжал в степь, да и ханы ко мне наведывались.
– Ну и прекрасно! Я дам тебе денег, завтра отбудешь за конями для моей дружины. Надеюсь, справишься с поручением?
– Конечно! В самом лучшем виде пригоню косяк лошадей! – пряча бедовые глаза, отвечал Иван Берладник.
Получив деньги, он прискакал к дому, где они остановились с Агриппиной, приказал: