Юрий Долгорукий
Шрифт:
Утром начался грабеж города. Многие добровольно несли свои богатства и складывали на рыночной площади к ногам Ивана Берладника, у остальных отнимали силой. Куча добра росла на глазах. Предводитель бродников сидел в кресле и распивал вино, закусывая восточными сладостями.
В полдень прибежал моряк, проговорил испуганно:
– Беда, старшина! Зашел я в горницу, где сидел боярин, а там только наш охранник, лежит с пробитой головой…
– А боярин куда делся?
– Сбежал. Думаю, через окно…
Успех в захвате города и хмель кружили голову Ивана,
– Ну и пусть. Сбежал и сбежал. Не очень-то он нам нужен!
К вечеру грабеж прекратился, добычу стали перетаскивать на корабли. Бродники совсем перепились, орали песни, затевали между собой ссоры, дрались. Иван смотрел на это сквозь пальцы: не впервой, заберут награбленное, выйдут в море – кто их остановит?
Вдруг послышались шум, крик, Иван пригляделся. Через крепостную стену, противоположную от моря, перелезали какие-то люди в домотканой одежде и, размахивая вилами и топорами, бежали в направлении центра города. От них сломя голову удирали бродники. «Как видно, боярин привел селян и хочет вернуть себе город! – догадался Иван. – Но какие это воины? Мы их сейчас одним ударом прихлопнем!»
– Стойте! – вскочил он с кресла и замахал руками. – Ко мне, бродники!
Но, ошалев от страха, разбойный народ не обращал на него никакого внимания. Привыкшие к безропотному подчинению, пираты пришли в ужас только от вида разъяренных мужиков и улепетывали во все лопатки по направлению к морю.
«Какие богатства теряем!» – с сожалением кинув последний взгляд на кучу добра, подумал Иван и бросился вслед за ними.
Он подбежал к пристани, когда оба корабля отошли на приличное расстояние. Иван забегал по причалу:
– Вы что, старшину своего бросаете? Вернитесь! Головы всем поотрываю! На мачтах сукиных сынов перевешаю!
Но все было бесполезно, его никто не слушал. Он уже думал, что погиб, как рядом оказался Драгош.
– Лодки! – крикнул он. – Садимся на лодки и догоняем суда!
Только успели оттолкнуться от берега, как на пристань ворвалась толпа вооруженных селян, среди них в разноцветном халате метался боярин, что-то кричал, размахивал руками. Но Ивану было не до него, надо было быстрее добираться до спасительных кораблей. Хорошо, что у преследователей не было луков и стрел, они легко бы их расстреляли с близкого расстояния.
Но все обошлось благополучно. Поднявшись на борт, спросил Агриппину:
– Кто приказал отчалить от берега, не дождавшись моего возвращения?
Она только развела руками.
– Все кто чем мог отталкивались от причала…
И, бросившись ему на шею, запричитала:
– Ох, Иван, я думала – ты пропал!..
Ладно, пусть будет так. Главное, они спаслись и снова вместе. Теперь надо уйти в море, прийти в себя, а там видно будет…
Но беда не приходит одна. Только в темноте скрылся город, как задул сильный ветер, суда начало бросать по волнам. К Ивану подошел обеспокоенный Драгош:
– Судя по всему, буря идет, а у нас все перепились, с кем кораблем управлять?
Иван ничего не ответил, да и кормчий, судя
– Вся надежда на Господа Бога…
Ветер крепчал, стал рвать паруса. Драгош подгонял моряков, но те тыкались, как слепые котята, с трудом приходя в себя после выпитого вина. Вдруг возле борта взметнулась светло-зеленая волна, на мгновение замерла, будто прицеливаясь, а потом обрушилась на палубу. Иван почувствовал мягкий, но в то же время мощный удар, его потащило вдоль борта и швырнуло на корму. «Унесет в море!» – обреченно подумал он, чувствуя свое бессилие перед могучей стихией.
Но ему повезло. Каким-то чудом удалось зацепиться за выступ и остаться на корабле. Отряхиваясь и отфыркиваясь, подошел к Драгошу.
– Все живы?
– Двоих смыло.
– Спасти никак нельзя?
– Какое там! Сам видишь…
Да, на море творилось невообразимое. Волны превратились в водяные валы, вздымавшиеся к небу, на их верхушках кипела белая пена; ветер рвал веревки на мачтах, гудел и ревел в снастях; низко, чуть ли не задевая верхушки мачт, мчались черные тучи, из которых лились потоки дождя. Дождь и соленые брызги смешались воедино, крутились в воздухе, мешая глядеть и дышать.
«Где Агриппина, что с ней?» – подумал Иван и стал оглядываться вокруг. Но новая волна протащила его по палубе, правда, с меньшей силой и оставила на корме. Боясь подняться, чтобы не смыло за борт, он на четвереньках пополз по палубе и наткнулся на Агриппину. Та забилась в угол, сидела, уцепившись за деревянное ребро корпуса судна, голова втянута в плечи, в расширенных глазах метался страх.
– Жива? – спросил Иван.
– Мы погибнем, Иван, – синие губы ее едва шевелились. – Зачем ты позвал меня за собой?
– Ты сама напросилась, – ответил он. – Теперь держись, скоро это закончится.
Она вроде успокоилась, затихла. Но вдруг очередная волна обрушилась на них, вода залила палубу и, журча, стала сбегать в боковые отверстия. Едва отряхнулись, как их вновь и вновь стали накрывать водяные массы; они молча терпели, моля Бога, чтобы не смыло в море…
Буря стихла к утру. Встало солнце, огромное, зловеще-красное; оно светило, но не грело. По морю ходили большие пологие волны, раскачивая судно из стороны в сторону. Драгош пересчитал людей, девятерых не хватало.
– Может, в городе кто погиб или на другое судно забежал, – сделал предположение Иван, когда кормчий доложил ему об этом. – Впрочем, все равно, раз нет, значит, нет.
– И второго корабля не видать, – оглядываясь окрест, проговорил Драгош.
– Думаешь, погиб?
– Возможно, бурей нас разметало в разные стороны.
– И где теперь искать?
– Кто его знает! Поплывем по ветру, может, встретимся.
Поставили запасные паруса, корабль ходко побежал по волнам.
– Нам в Черном море оставаться долго нельзя, – сказал Драгош. – Наверняка болгары известят все порты о нашем нападении, станут ловить.