Юрий Милославский, или Русские в 1612 году
Шрифт:
В числе гостей была одна пожилая сенная девушка, которая, пошептав с хозяином, обратилась к Кудимычу и спросила его: не может ли он пособить ее горю?
– Неравно горе, матушка Татьяна Ивановна!
– отвечал Кудимыч, которого несколько чарок вина развеселили порядком.
– Если ты попросишь, чтоб я убавил тебе годков пяток, так воля твоя - не могу.
– Вот еще что вздумал!
– сказала сенная девушка с досадою.
– Разве я перестарок какой! Не о том речь, Кудимыч; на боярском дворе
– Уж не коня ли свели?
– Нет, красна пропали. Вчера я сама их видела:
они белились на боярском огороде, а сегодня сгинули да пропали. Ночью была погода, так и следу не осталось: не знаем, на кого подумать.
– Что, видно, без меня дело не обойдется?
– То-то и есть, Архип Кудимович: выкупи из беды, родимый! Ведь я за них в ответе.
– Пожалуй, я не прочь!.. Иль нет: пускай на мировой вся честь Григорьевне. Ну-ка, родная, покажи свою удаль!
– Смею ли я при тебе, Архип Кудимович!
– отвечала смиренно Григорьевна.
– Полно ломаться-то, голубушка! я уж поработал, теперь очередь за тобою.
– Ну, если ты велишь, родимый, так делать нечего.
Подайте мне ковш воды.
При самом начале этого разговора глубокая тишина распространилась по всей избе: говоруны замолкли, дружки унялись потчевать, голодные перестали есть; один Кирша, не обращая ни малейшего внимания на колдуна и колдунью, ел и пил по-прежнему. Григорьевне подали ковшик с водой. Пошептав над ним несколько минут, она начала пристально смотреть на поверхность воды.
– Ах, батюшки-светы!
– сказала она, наконец, покачав головою.
– Кто бы мог подумать!.. Мужик богатый, семейный, а пустился на такое дело!..
– Кого ж ты видишь?
– спросил с нетерпением приказчик.
– Говори!
– Нет, батюшка, не могу: жаль вымолвить. На вот, смотри сам.
– Я ничего не вижу, - сказал приказчик, посмотрев на воду.
– А видишь ли ты, где боярские красна?
– спросила сенная девушка.
– Вижу, - отвечала Григорьевна, - они в овине, на гумне у Федьки Хомяка.
– Так это он?
– вскричал приказчик.
– Тем лучше! Я уж давно до него добираюсь. Терпеть не могу этого буяна; сущий разбойник, и перед моим писарем шапки не ломает!.. Эй, ребята, сбегай кто-нибудь на гумно к Хомяку!
Один из дружек вышел поспешно из избы.
– Ну, Григорьевна! я не ожидал от тебя такой прыти, - сказал Кудимыч, хоть бы мне, так впору. Точно, точно!
– прибавил он, посмотрев в ковш с водою, - красна украл Федька Хомяк, и они теперь у него запрятаны в овине.
– Вы лжете оба!
– закричал громовым голосом Кирша. Кудимыч вздрогнул, Григорьевна побледнела, и все взоры обратились на запорожца.
– Я вас выучу колдовать, негодные!
– продолжал
– Вы говоршс, что красна в овине у Федьки Хомяка?
– Ну да, - сказал Кудимыч, оправясь от первого замешательства.
– Что гы, лучше моего, что ль, это знаешь?
– Видно, лучше. Их там пет.
– Как нет?
– вскричала Григорьевна.
– Да, голубушка!
– онзечал спокойно Кирша.
– Не за свое ремесло гы принялася, да и за выучку больно дешево платишь. Нет, тетка, одним штофом наливки и пирогом не отделаешься.
От этих неожиданных слов Кудимыч и Григорьевна едва усидели на лавке; их страх удвоился, когда вошедший дружка обьявил, что не наше т красен в показанном месте.
– Да где ж они?
– спросила торопливо сенная девушка.
– Небось найдутся, - сказал Кирша.
– Пошлите кого-нибудь разрыть снег на задах, подле самой часовни.
Несколько гостей, не ожидая приказания, побежали вон из избы.
– Послушай, господин приказчик, - продолжал Кирша, - не греши на Федьку Хомяка: он ни в чем не виноват. Не правда ли, Кудимыч?.. Ну, что ты молчишь? Ты знаешь, что не он украл красна.
Несчастный колдун сидел неподвижно, как истукан, поглядывал с ужасом на Киршу и не мог выговорить ни слова.
– Эге, брат! так ты вздумал отмалчиваться!
– закричал запорожец.
– Да вен постой, любезный, я тебе язычок развяжу! Подайте-ка мне решето да кочан капусты; у меня и сам вор заговорит!
Кудимыч затрясся, как осиновый лист.
– Помилуй!
– прошептал он трепещущим голосом.
– Твой верх - покоряюсь!
– Что, брат, жутко пришло!
– Не губи меня, окаянного!
– А гы разве не хотел погубить Федьку Хомяка?
Нет, нет... давайте решето!
– Пусти душу на покаяние!
– продолжал Кудимыч повалясь в ноги запорожцу.
– Не зарежь без ножа! Да кланяйся, дура!
– шепнул он Григорьевне, которая также упала на колена перед Киршею.
– И слушать не хочу!
– отвечал запорожец.
– Нет вам милости, негодные! Ну, что ж стали? подавайте кочан капусты!
– Помилуй!
– завопил Кудимыч, - зарок тебе даю, родимый, - век не стану колдовать.
– Полно, не будешь ли?
– Видит бог, не буду!
– И других не станешь учить?
– Не стану, батюшка!
– Ну, так и быть! пусть на свадьбе никто не горюет. Бог тебя простит, только вперед не за свое дело не берись и знай, хоть меня здесь и не будет, а если я проведаю, что ты опять ворожишь, то у тебя тот же час язык отымется.
В продолжение этой странной сцены удивление присутствующих дошло до высочайшей степени: они видели ужас Кудимыча, но никто не понимал настоящей его причины.