Юрий Милославский, или Русские в 1612 году

Загоскин Михаил Николаевич

В числе гостей была одна пожилая сенная девушка, которая, пошептав с хозяином, обратилась к Кудимычу и спросила его: не может ли он пособить ее горю?

– Неравно горе, матушка Татьяна Ивановна!
– отвечал Кудимыч, которого несколько чарок вина развеселили порядком.
– Если ты попросишь, чтоб я убавил тебе годков пяток, так воля твоя - не могу.

– Вот еще что вздумал!
– сказала сенная девушка с досадою.
– Разве я перестарок какой! Не о том речь, Кудимыч; на боярском дворе

сделалась пропажа.

– Уж не коня ли свели?

– Нет, красна пропали. Вчера я сама их видела:

они белились на боярском огороде, а сегодня сгинули да пропали. Ночью была погода, так и следу не осталось: не знаем, на кого подумать.

– Что, видно, без меня дело не обойдется?

– То-то и есть, Архип Кудимович: выкупи из беды, родимый! Ведь я за них в ответе.

– Пожалуй, я не прочь!.. Иль нет: пускай на мировой вся честь Григорьевне. Ну-ка, родная, покажи свою удаль!

– Смею ли я при тебе, Архип Кудимович!
– отвечала смиренно Григорьевна.

– Полно ломаться-то, голубушка! я уж поработал, теперь очередь за тобою.

– Ну, если ты велишь, родимый, так делать нечего.

Подайте мне ковш воды.

При самом начале этого разговора глубокая тишина распространилась по всей избе: говоруны замолкли, дружки унялись потчевать, голодные перестали есть; один Кирша, не обращая ни малейшего внимания на колдуна и колдунью, ел и пил по-прежнему. Григорьевне подали ковшик с водой. Пошептав над ним несколько минут, она начала пристально смотреть на поверхность воды.

– Ах, батюшки-светы!
– сказала она, наконец, покачав головою.
– Кто бы мог подумать!.. Мужик богатый, семейный, а пустился на такое дело!..

– Кого ж ты видишь?
– спросил с нетерпением приказчик.
– Говори!

– Нет, батюшка, не могу: жаль вымолвить. На вот, смотри сам.

– Я ничего не вижу, - сказал приказчик, посмотрев на воду.

– А видишь ли ты, где боярские красна?
– спросила сенная девушка.

– Вижу, - отвечала Григорьевна, - они в овине, на гумне у Федьки Хомяка.

– Так это он?
– вскричал приказчик.
– Тем лучше! Я уж давно до него добираюсь. Терпеть не могу этого буяна; сущий разбойник, и перед моим писарем шапки не ломает!.. Эй, ребята, сбегай кто-нибудь на гумно к Хомяку!

Один из дружек вышел поспешно из избы.

– Ну, Григорьевна! я не ожидал от тебя такой прыти, - сказал Кудимыч, хоть бы мне, так впору. Точно, точно!
– прибавил он, посмотрев в ковш с водою, - красна украл Федька Хомяк, и они теперь у него запрятаны в овине.

– Вы лжете оба!
– закричал громовым голосом Кирша. Кудимыч вздрогнул, Григорьевна побледнела, и все взоры обратились на запорожца.
– Я вас выучу колдовать, негодные!
– продолжал

Кирша.
– Вы говоршс, что красна в овине у Федьки Хомяка?

– Ну да, - сказал Кудимыч, оправясь от первого замешательства.
– Что гы, лучше моего, что ль, это знаешь?

– Видно, лучше. Их там пет.

– Как нет?
– вскричала Григорьевна.

– Да, голубушка!
– онзечал спокойно Кирша.
– Не за свое ремесло гы принялася, да и за выучку больно дешево платишь. Нет, тетка, одним штофом наливки и пирогом не отделаешься.

От этих неожиданных слов Кудимыч и Григорьевна едва усидели на лавке; их страх удвоился, когда вошедший дружка обьявил, что не наше т красен в показанном месте.

– Да где ж они?
– спросила торопливо сенная девушка.

– Небось найдутся, - сказал Кирша.
– Пошлите кого-нибудь разрыть снег на задах, подле самой часовни.

Несколько гостей, не ожидая приказания, побежали вон из избы.

– Послушай, господин приказчик, - продолжал Кирша, - не греши на Федьку Хомяка: он ни в чем не виноват. Не правда ли, Кудимыч?.. Ну, что ты молчишь? Ты знаешь, что не он украл красна.

Несчастный колдун сидел неподвижно, как истукан, поглядывал с ужасом на Киршу и не мог выговорить ни слова.

– Эге, брат! так ты вздумал отмалчиваться!
– закричал запорожец.
– Да вен постой, любезный, я тебе язычок развяжу! Подайте-ка мне решето да кочан капусты; у меня и сам вор заговорит!

Кудимыч затрясся, как осиновый лист.

– Помилуй!
– прошептал он трепещущим голосом.
– Твой верх - покоряюсь!

– Что, брат, жутко пришло!

– Не губи меня, окаянного!

– А гы разве не хотел погубить Федьку Хомяка?

Нет, нет... давайте решето!

– Пусти душу на покаяние!
– продолжал Кудимыч повалясь в ноги запорожцу.
– Не зарежь без ножа! Да кланяйся, дура!
– шепнул он Григорьевне, которая также упала на колена перед Киршею.

– И слушать не хочу!
– отвечал запорожец.
– Нет вам милости, негодные! Ну, что ж стали? подавайте кочан капусты!

– Помилуй!
– завопил Кудимыч, - зарок тебе даю, родимый, - век не стану колдовать.

– Полно, не будешь ли?

– Видит бог, не буду!

– И других не станешь учить?

– Не стану, батюшка!

– Ну, так и быть! пусть на свадьбе никто не горюет. Бог тебя простит, только вперед не за свое дело не берись и знай, хоть меня здесь и не будет, а если я проведаю, что ты опять ворожишь, то у тебя тот же час язык отымется.

В продолжение этой странной сцены удивление присутствующих дошло до высочайшей степени: они видели ужас Кудимыча, но никто не понимал настоящей его причины.