Юрта красного ворона

Дез Олла

– Ну и ты, разумеется, возразил? – улыбнулась я.

Было понятно, что Эдмунду просто необходимо говорить. Иначе он сорвется.

– Нет, согласился. Спросил, не будет ли он против, если я все же попробую.

– И он сказал какую-нибудь шутку?

– Нет, снова не угадала. Он сказал, что только при одном условии – если я пообещаю сделать тебя счастливой.

– Неожиданно. Пожалуй, я плохо его знала, или он сильно изменился за те годы, что мы не виделись – сказала я, делая еще один глоток.

– Ты любила его? – вдруг спросил он.

– Да, очень сильно. Мне тогда

казалось, что я не смогу без него жить. Но время всё расставило по своим местам. Я поняла - что смогу. Смогу жить, смогу больше не любить и смогу забыть.

– А сейчас?

– Сейчас я понимаю, что погиб очень сильный и смелый человек. Бесконечно дорогой мне человек. Но Эд, мы должны с этим справиться. Просто обязаны – и я снова протянув руку, сжала его ладонь.

– Знаешь, он не страдал. Его смерть была мгновенной. А вот мы с тобой переживаем сейчас настоящую агонию – сказал он, снова стеклянными глазами смотря на сцену.

Со сцены по-прежнему раздавались веселые звуки музыки.

– Знаешь, где-то услышала. «Призрак бьющейся в агонии любви». Очень красиво. Только вот мы с тобой не имеем право быть ни призраками, ни биться в агонии чувств. Только сегодня. А завтра у нас есть дело. И это дело нужно сделать.

Он кивнул. И подтвердил:

– Только сегодня – и поднял бокал с ярко красным вином.

Потом мы снова много пили, много говорили, вспоминали Виктора. Смеялись, плакали и снова пили. Дальше помню плохо. Но точно знаю, что хозяин ресторана, подозвав шофера, усадил нас в машину. Алую красавицу Эдмонда мы оставили у ресторана.

Мы ввалились в «Юрту Ворона». И почти сразу же в холе стали целоваться. Я плохо помню, как мы поднимались по ступенькам и искали спальню Эдмунда. Но нашли.

Я стала стягивать с него фрак. Мы целовались и раздевали друг друга. Я провела руками по мускулистой груди и застонала от предвкушения. Давненько я не позволяла себе простые женские радости.

Но только вот когда я взялась за ремень его брюк, он меня остановил.

– Кора, завтра утром мы об этом пожалеем.

– Вот завтра утром и решим – быстро сказала я, продолжая тянуть руки к его штанам.

– Нет. Иначе ты сбежишь, и я тебя потеряю. Давай обсудим это утром? – и он снова поцеловал меня.

– Давай. Я на сегодня уже наговорилась – и я снова его поцеловала.

Только вот он вдруг подхватил меня на руки и вместе со мной рухнул на кровать.

– Нет, Кора. Я серьезно. Не хочу делать это так.

– Как так? – недовольно пробурчала я.

– Вот так – и он принялся укутывать нас двоих в одеяло.

– У тебя просто железная выдержка – хмыкнула я – Я пойду к себе – и я даже попыталась встать.

– Нет.

– Да, что ты заладил?

– Я так мечтал увидеть тебя в своей постели и не собираюсь отсюда выпускать. Только вот я хочу дождаться утра и увидеть твердое и трезвое подтверждение в твоих глазах. А сейчас спи! – и он крепко прижал меня к себе.

Я повозилась, но вскоре переживания сегодняшнего длинного дня, и выпитое вино сделали свое дело. Я провалилась в сон прижатая к крепкой, сильной мужской груди.

Проснулась я, поздно. Пропустив и завтрак и по моим ощущениям и обед тоже.

Эдмунда рядом не было. Я выдохнула и принялась выбираться из кровати. Поискала глазами платье, но не обнаружила его в спальне. Мы вчера его всё же сняли? Смутно стала припоминать я. Но вскоре бросила это бесполезное занятия и отправилась в ванну. Очень хотелось принять душ.

Я стояла под струями воды, смывая с себя ужасы и черный столб дыма вчерашнего дня, понимая, что воде это всё равно не под силу. Но становилось легче. Нескольких заклинаний хватило, что бы снять похмелье и головную боль. Однако вот теперь очень хотелось есть.

Я сунула руки в длинный пушистый халат, что висел вот тут же на крючке, и вышла из ванной. Почти сразу же я попала в крепкие объятья и меня утянули в чувственный и страстный поцелуй.

– Эдмунд… - попыталась я его остановить, слегка отстраняясь.

Но он уже распахивал полы моего халата и, подняв мое лицо спросил:

– Ты хочешь, что бы я остановился?

– Нет – успела я вымолвить, перед тем как меня понесли к разворошенной кровати.

А дальше была страсть, яростная и все сжигающая на своем пути. Мы оба как будто были на войне, в которой нет ни победителя, ни проигравшего. Мы яростно набрасывались друг на друга, но в тот момент это было именно то, в чем мы так сильно нуждались.

Даже не дав мне отдышаться, Эдмунд окунулся меня в чувственную ласку. Окружив меня мягкостью и нежностью, что на контрасте с предыдущей схваткой было особенно приятно и чувственно. Я забыла, на каком я свете полностью погрузившись в волшебный экстаз. Наши губы, руки и тела были отделены от разума, который даже не пытался пробиться сквозь какофонию эмоций.

Я не просто провалилась в сон, мне показалась, что я уплыла туда на волнах очередного чувственного экстаза.

Следующее пробуждение было гораздо приятнее. Я потерлась щекой об грудь Эдмунда и громко сказала:

– Я сейчас просто умру с голоду!

– Я не могу этого допустить – хмыкнул он вставая.

– А где мое платье?

– Там же где и мой вчерашний фрак.

– И где это?

– Понятия не имею – пожал он плечами.

Мы так в тот день из комнаты и не выходили, и только утром я отправилась завтракать с сыновьями. Эдмунд пошел со мной, и я стала рассказывать им о том, что случилось. Они слышали взрыв, он разбудил их, и видели столб чёрного дыма. Я рассказывала, видя как тяжело Эдмунду, и как тихо замерли мои мальчики.

– Мам? Он герой? – спросил Пьер.

– Да, дорогой.

– Я когда вырасту, тоже буду героем – сказал Винс.

– Я хочу, что бы вы запомнили сегодняшний день и этого человека. Я могу вас об этом попросить? – сказала я детям.

Те дружно кивнули. А я поцеловала и прижала к себе обоих. Мои дети еще малы. Им будет шесть, но рано им рассказывать о таком. Я постараюсь сохранить образ Виктора у них в памяти и обязательно всё им расскажу. Но пока смогу – я буду оберегать своих детей. Возможно, я не права и следует рассказать им все сейчас и будь им десять или больше я бы именно так и поступила. Но пока рано – и я покачала головой, отвечая на молчаливый вопрос Эдмунда. Тот нахмурился, но кивнул.