Южаночка

Чарская Лидия Алексеевна

— И еще советую тебе отвыкнуть, как можно скорее от тех замашек, которые ты приобрела дома… Нельзя благовоспитанной барышне говорить «так точно», «рады стараться» и тому подобные слова, годные лишь для солдата. Поняла ты меня?

— Слушаю-с… То есть хорошо. Не буду говорить ничего такого, — покорно согласилась Ина и по приказанию классной дамы, отвесив немцу-учителю глубокий реверанс пошла на свое место.

— Это ничего что ты по-немецки не умеешь я тебе помогу выучиться! — проговорила Гаврик шепотом, приближая к Южаночке свою стриженную головку.

Последняя радостно закивала и тут же стала внимательно присматриваться и прислушиваться ко всему, что делалось в классе.

Господин Шталь, позабыв уже о недавнем инциденте, как ни в чем ни бывало вызывал девочек на середину класса и те читали ему по-немецки какой-то небольшой рассказ. Этот рассказ в устах воспитанниц звучал так плавно и красиво и так монотонно и тягуче при этом, что на невыспавшуюся за последнюю ночь Южаночку он подействовал, как великолепное усыпляющее средство. Веки Ины тяжелели, глаза смыкались и она наверное бы уснула под это однозвучное чтение, если бы внезапно дрогнувший в коридоре звонок не вернул девочку к действительности.

Глава XII

Урок рисования

— Мадемуазель Палтова! Пожалуйте в бельевую!

— Что? — Южаночка широко раскрыла изумленные глаза. — В какую бельевую? Меня?

На пороге класса стояла румяная толстая девушка-прислуга в полосатом ситцевом платье, с добродушно улыбающимся лицом.

— Вас, вас-то мне и надо, новенькая барышня! — весело роняла круглолицая Агаша, — пожалуйте со мной в бельевую. Там вас переоденем в казенный наряд.

— Ступай с Агашей и постарайся, вернуться как можно скорее! — приказала Ине Анна Васильевна, отпуская ее.

Румяная девушка в полосатом платье взяла за руку Южаночку и весело шепнув ей:

«А ну-ка барышня, как вы скоро бегать умеете!» Чуть ли не бегом пустилась с ней по коридору.

— Mesdam'очки глядите! Новенькую «преображать» тащат? — высунувшись из дверей соседнего класса говорили маленькие шестушки.

— Честь имеем поздравить с формой!

— На чаек бы с вашей милости! — сострила тут же какая-то шалунья.

Через полчаса Южаночка, действительно преобразилась настолько, что с трудом узнавала саму себя. В большой бельевой комнате, где сидело за шитьем десятка два девушек одетых в такие же полосатые костюмы как и Агаша, Ину живо переодели в зеленое, туго стоявшее точно накрахмаленное камлотовое с глубоким вырезом платье, белый передник, белые рукавчики и такую же белую, завязывавшуюся под горлом миниатюрным бантиком пелеринку. Та же краснощекая Агаша под наблюдением кастелянши, маленькой дамы с черепаховым пенсне, разделила на две пряди и заплела в две коротенькие тугие и толстые косички ее смоляные кудри, тщательно пригладив щеткой.

— Ну, вот вы теперь совсем «наша» барышня, совсем институточка, «белая пелеринка», — шутила Агаша, любуясь неуклюжей фигуркой, путавшейся в длинном безобразно топорщившимся платье до пят.

Южаночка чувствовала себя в нем прескверно. Всюду жало с непривычки. Еще бы! Она так привыкла к своим широким удобным «матроскам» у себя на юге и это узкое, в талии, зашнурованное платье длинное до полу, показалось ей таким неудобным, жестким и противным! А башмаки! Узкие прюнелевые ботинки так жали ногу, привычную бегать в мягких желтых сандалиях там в тепле, по жаре или попросту босиком, благо и покойный капитан Палтов и его жена находили это очень полезным для здоровья.

Прихрамывая, и путаясь в длиннейшей юбке Южаночка медленно побрела в класс.

Там уже начался урок. Еще далеко не старый, но худой, болезненного вида учитель рисования кивнул ей головой в ответ на ее поклон и положил перед ней на пюпитр большой, совершенно чистый лист бумаги, карандаш, резинку и, приказав нарисовать для начала круг, пошел

задавать работу на сегодня другим воспитанницам.

Черненькая Гаврик, тот час же, лишь только удалился от их скамейки господин Русов, так звали учителя рисования, придвинулась к Ине и зашептала низко наклонив голову над столом.

— Послушай… Ты очень мила в казенной форме, право… Ей Богу же прелестно!.. Ты душка в ней. Верховская и Щука говорят тоже!

Она быстро вскинула глазами по тому направлению, где сидела Даня. Последняя ничего не говорила, однако глазами, носом, ртом, бровями и всей своей вихрастой головенкой старалась выразить полное восхищение по поводу нового вида Ины.

Переглянувшись с Даней, Южаночка, взяла карандаш и быстро стала водить им по бумаге. Девочка любила рисование и с самого раннего детства с любовью рисовала на лоскутках бумаги животных и птиц, людей и дома. Поэтому, заданный учителем круг поспел у нее в две минуты. На секунду она задумалась над ним, склонив свою черненькую головку. Ей было скучно. Вспомнился далекий юг, покойный отец, денщик Тарас, «своя» рота милые, родные сердцу солдатики и он ее дедушка. Единственный близкий и любимый, оставшийся у нее на свете человек! Он дедушка, и Сидоренко. Славный Сидоренко!..

С живой, радостной улыбкой Южаночка перенеслась мыслью в уютную просторную дедушкину квартиру. Милые образы встали перед ней… Милые образы кивали ей издали… Манили к себе… Вот мелькает красивая, седая голова дедушки, его добрые глаза, губы… А вот белый чепец и пухлы щечки с ямочками Марьи Ивановны, а вот и узкие щелочки глаза, шевелюра, обстриженная короткой щетиной и знакомые рыжие тараканьи усы. Мысль Южаночки работала все быстрее и быстрее, а рука машинально набрасывала на бумагу посреди нарисованного ею круга и маленькие глазки, и широкое лицо, и толстые губы, и тараканьи усы, стоявшие торчком во все стороны… Маленькие пальчики работали усердно. Высунувшийся язычок тоже работал в такт, равномерно переходя от одного угла алого ротика в другой. Точка за точкой, черта за чертой и постепенно в центре круга обрисовывалась чья-то смешная усатая физиономия. Последний штрих, последняя точка. И торжествующая Южаночка далеко отбросила в сторону карандаш.

— Ур-р-ра! Ур-р-ра! Сидоренко вышел! У меня вышел Сидоренко! Как живой, настоящий. О милый! Милый Сидоренко! — весело хлопая в ладоши и прыгая на одном месте закричала она громко и возбужденно на весь класс.

Кто-то неслышно приблизился к ней сзади положил руку на плечо девочки, тихий гармоничный голос зазвучал над ее ухом.

— Чему ты радуешься, дитя мое? И кого это ты нарисовала на бумаге?

Ина обернулась со свойственной ей живостью и увидела высокую полную с величественной внешностью даму в шумящем синем шелковом платье, с белой наколкой на, как лунь седых, волосах. Вокруг синей дамы стояли на почтительном расстоянии девочки, Анна Васильевна, учитель, Дуся и с благоговейным молчанием смотрели на нее.

Но ни почтительное отношение окружающих, ни величественный вид высокой представительной дамы ни мало не смутили Южаночку. Неожиданно она схватила седую незнакомку за руку и тем же ликующим голосом, с теми же сверкающими, как два огромные черные алмаза глазами, кричала захлебываясь от восторга:

— Ну, посмотрите только на него! Ну разве он не похож? Ну совсем, как живой: его волосы щетиной, его усы, его нос и губы… Ах, милый Сидореночко! Таракашка ты мой!

— Какой Сидоренко? Ничего не понимаю? И зачем ты изобразила на листе для рисования чье-то лицо? — Чуть-чуть хмуря свои темные брови, говорила седая дама, стараясь в тоже время удержаться от улыбки, помимо воли морщившей ее губы.